Милая Настя,
Иллюзии вашего поколения, сказывающиеся в борьбе за вхождение неких весьма дурного вкуса персон в некий орган городской законодательной власти, заставляют меня изложить некоторые мысли по поводу вашей протестной активности. А заодно и кое-то припомнить....
От присущего сарказма мне придётся воздержаться в силу уважения к вашей сугубой молодости.
***
Каждое колено человеческое нуждается в инициации, крещении «огнём и мраком»; иначе коленом человеческим оно себя ощутить не может, и чувствует, в связи с нарастающей пустотой «взрослой жизни», необходимость какого-либо коллективного поприща. Их, поприщ, несколько: война, революция, грандиозное строительство — неважно, сокрушающее основы или подпирающее их, но непременно нечто запоминающееся, идентифицирующее каждого родившегося в определённом году определённой эпохи.
В связи с отсутствием войны за свободу Отечества от внешней агрессии и строительства на его землях чего-то непомерно грандиозного вы инстинктивно выбрали революцию. Так, разумеется, проще: достаточно по свистку самопальных руководителей собираться где-нибудь, кипеть возмущённым разумом, кричать, кидаться в чем-нибудь в городскую стражу, требовать соблюдения «закона», за что потом садиться в автозаки и отправляться в линейные отделы полиции. Получить условный срок — «бесценно» для репутации молодого революционера. Занятная игра, отвлекающая не только рутины, сколько от мыслей о собственной бессмысленности.
Почему ваше колено видится мне отягощённым мыслями о собственной бессмысленности? Потому что точно таким же вышло из чрева Отечества поколение моё собственное, прошедшее уже и соблазн революции, и многие иные.
***
В августе 1991-го, при первом советском Майдане («оранжевой ненасильственной революции» — кому как нравится) мне было 19, я был студент, оболваненный демократической пропагандой, молящийся на какую-то «иную жизнь», «подлинную свободу и народовластие», готовый, кажется, на всё, и ничего, кроме публичного позора, не боящийся. Будущее общественное устройство было чистейшим туманом, и, однако же, на площадь я вышел. Что мне было нужно? «Лишь бы не прежняя жизнь». Идиот, паршивый идиот! Рок-музыку тогда уже разрешили, и уже можно было прикупить себе что-то из несоветской одежды — мало тебе? Учись, работай! Но нет — надо было выйти под свежий ветер истории и потом стыдиться этого всю оставшуюся жизнь.
...Нам тогда грозили не автозаки, а настоящий, взаправдашний расстрел из автоматов, снайперских винтовок, пулемётов и миномётов. По крайней мере, нас имели полное право расстрелять, и, знаете ли, — лучше бы нас тогда расстреляли.
Достаточно было бы пары очередей в воздух, и ту самую оболваненную густыми парами пропаганды площадь охватила бы паника. Завизжали бы женщины, и мужчины бы дрогнули, и повалили бы прочь, сперва прячась за наспех сооружёнными баррикадами, а потом и вовсе растворяясь в бездонном городе, и не случилось бы ровным счётом ничего из того, что настало потом — обвал экономики, массовое обнищание, резня на границах, развал страны. А «Белый дом» с его фиглярами — да пропади он пропадом. И пусть бы его насмерть заштурмовали, и вывели бы «творцов России», как в 93-ем, и посадили бы лет на пятнадцать, чтобы пришли в себя...
Но группа спецназа КГБ «Альфа» стрелять в народ отказалась. А зря: «советский Тяньаньмэнь» был бы отличным уроком всем нам на будущие тридцать-сорок, а то и пятьдесят лет. А если бы я тогда получил пулю? Да лучше бы я её тогда получил...
Безраздельная власть партии? Сегодня, на фоне чудовищных социальных искажений, поляризации доходов богатых и бедных, измеряемой тысячными коэффициентами, она выглядит чуть ли не спасительной.
Придя к «Белому дому», как тогда называли Верховный Совет РСФСР, я увидел настоящее стойбище городских кочевников. Кого там только ни было! Ряженые казаки, панки, металлисты, барды с палатками и гитарами, столичные и провинциальные кликуши, анархисты, записные интеллигентские бородачи! Какая пестрота, какая свобода! Листовки, портативные радио, этот с нами, и этот! Сам Растропович приехал! Ах, подумаешь! Все в кои-то веки вместе, объединены общей целью! Такая редкость в мегаполисе — объединиться вокруг чего-нибудь самим, а не по призыву извне, как нам тогда казалось. «Дело совести, дело чести»... Сталин бы добавил — «доблести и геройства».
А меж нами сновали туда-сюда, временами вещая с балкона, депутаты Верховного Совета РСФСР, решая, к какой коалиции нужно срочно примкнуть, как вывернуться, кому прямо сейчас изъявить свою преданность, где подписаться, чтобы вспорхнуть на гребень великой волны будущего устройства страны.
...Напрасно тогда нас не расстреляли.
Настоящая, старая советская власть с гражданами не чикалась (вспомните историю голодного бунта в Новочеркасске в 1960-х гг.). Комедия с отстранением Горбачёва от власти казалась нам тогда вопиюще грубой. Мы почувствовали себя гражданами, говорить с которыми нужно тоньше. Здесь и была ловушка: гражданами ни тогда, ни тем более, сейчас мы не являлись и не являемся. Мы были и есть — рычаги воздействия одной элиты на другую. Они всё решили по телефону, без нас.
В результате трёхдневного стояния под невидимыми (а порой и весьма видимыми) дулами, ночной провокации с проходящей по тоннелю близ американского посольства колонной БТР власть в стране перешла к Ельцину. К концу года рухнул и больше никогда не восстановился СССР, а развитие страны пошло по буржуазному пути, последствия чего мы расхлёбываем до сих пор. Через два года был расстрелян танками (с того самого моста, на котором я стоял в оцеплении), и больше никогда не возродился единственный самостоятельный в суждении законодательный орган страны — Верховный Совет РСФСР. После сего деяния Россия сделалась «президентской республикой», и грянула «семибанкирщина». Законом сделалось то, что было нужно этим людям, взошедшим на свои престолы на нашей крови, обмане, а чаше всего — на покупках за гроши советских монополий и срочных организациях финансовых «пирамид».
После нас, в полдень 22 августа 1991 года, по площади прошлись поливальные машины, смывая бесчисленный мусор.
***
...Так в чём состоят ваши убеждения? Чего вы хотите изменить сейчас, когда такие ветра уже пронеслись над нами? Жизни «по-человечески»? А чем вы лично собираетесь пожертвовать, кроме вашей личной свободы, которая прекрасно срастётся с мордовским поселением, специализирующимся на пошиве варежек?
Вполне возможно, что вы не истеричная троцкистка, готовая сокрушать ради набора политического капитала в неких кругах, ориентированных на Запад, а умеренная поборница какого-то там «закона», который иллюзорен ровно настолько, насколько его попирают и беспрестанно выкручивают к собственной пользе власть и средства имущие. Может быть, вы не хотите эмигрировать «замеченной в прессе» («Медузе», радио «Свобода» и «Эхо Москвы»), а желаете как раз остаться и жить здесь.
Но, Настя! «Закона», за который вы так пламенно ратуете, — не существует, по крайней мере, в виде гуманитарной глыбы, охраняющей якобы ваши права. «Соблюдение закона» — лишь повод начать бунт. Мы тоже орали «Соблюдайте Конституцию!», в глаза её не видя. Вернее, избранные куски из неё были в учебниках обществоведения, и мы знали только избранные смачные куски из неё: право на бесплатную медицину и образование, право на труд, верховенство Партии и демократического централизма.
Настя, «демократии» — не существует. Страной во все времена правили «элиты» — кланы имущих, допущенных к казне — то самое вечное сословие, которое сохраняет права на «закон», лично вас и ваш труд от царя Гороха. Если бы вы хотели изменить навсегда этот порядок, то не впрягались бы за ваших ослов-провокаторов, желающих любыми средствами примкнуть к имущим, втиснувшись в элиту. «Народовластие» в данном случае — пустой скомканный фантик, в который вы почему-то верите или делаете вид, что верите, а в исторический опыт — ничуть. После Революции 1917-го развеянная по ветру элита вскоре собралась вновь уже под другими знамёнами, «перестроили колонны» и развернула дикую бойню причастных и непричастных к тому, как она приходила к власти.
«Честные выборы» — только такие, какие устраивают пославших вас на площадь «независимых кандидатов-самовыдвиженцев».
«Справедливость», как-то связанная с «порядком», — абсолютный мираж. Ваши вожди Атлантиды поленились изобрести даже её — хотя бы скопировав понимание справедливости у коммунистов, которые, замороченные на равенстве стартовых условий, действительно привели страну к уравниловке доходов, но затем растлились настолько, что перестали понимать, что вернулись в начальную точку собственной революции! «Погорели на привилегиях» — и то же самое, уже никого не боясь и не стесняясь, делают сегодняшние воротилы. «Рынок»! Им кажется справедливым, что две четыре пятых населения считают копейки, живут в кредитном рабстве. «Порядок», обеспечивающий «справедливость», в случае гипотетической победы ваших «мосгордумских представителей» останется по умолчанию прежним.
И вы, дитя своего времени, не можете даже подпрыгнуть над идеологическим забором. Интерес вашего сословия к «благотворительности», социальной взаимовыручке умиляет: она призвана подменить своими грошами и мутными источниками доходов действительно работающую систему социального обеспечения, которая некогда вполне справлялась со своей ролью, несмотря на общегосударственную громоздкость. Те, что были обижены ею, сидели несколько недель в 1990-х гг. у снесённой гостиницы «Россия» — несчастные сумасшедшие в палатках за фанерными щитами, на которых были от руки выведены их затейливые злоключения. Городок убогих снесли за ночь. Ваша призрачная система будущего нерабочая именно потому, что перетекание средств в ней не затрагивает государства, почти уже полностью отказавшегося от своих социальных обязательств в угоду крупному капиталу.
***
...Вы с самой юности принадлежите к сословию «креативных москвичей». То вы поэт, то переводчик, то организуете какие-то карманные книжные магазины, то карманные же клубы, то что-то снимаете (ничто не доведено до состояния шедевра, мировоззрение исключительно туристическое — то там, то сям) — короче, питомец совершенно вымученной «молодёжно-цифровой» экономики, развивающейся только для того, чтобы вам не было скучно.
Но даже в этом жалком сегменте самопроизвольно возникают поведенческие образцы — некие «круглосуточно работающие» пирсингованные персонажи с аккуратными бородками и неистощимым рвением к зарабатыванию средств, производящие «проект за проектом». Прислушайтесь к их разговорам. Они говорят о культуре, философской парадигматике нашего времени? Полно! Они говорят — о деньгах, о том, как поближе подкатиться к власть и средства имущим, повыгоднее отрезать от бюджета, минимизировать налоговые платежи, в идеале — вообще ничего не платить, только обогащаться. Это же настоящие экономические животные, голые обезьяны, приспособившиеся к среде обитания. И этим людям с мышлением подпольных «цеховиков» можно доверить что-нибудь, кроме сельских клубов?
Настя, никакой «новой экономики» нет. Это резервация для тех, кто хотел бы чувствовать себя «свободным гражданином свободного мира». Та нищета, в которой вас намеренно держат, уже скоро обратит вашу разноцветную помойку в коллективный могильник несбывшегося.
«Малый гуманитарный бизнес», существующий на грошовые гранты и пожертвования — блеф, придуманный для того, чтобы вы не замечали, что творится со страной. В ней закрываются действительно важные, осевые производства, теряет работу уже второе постсоветское поколение. Ваша сказка не продлится и десяти лет: когда вам стукнет тридцать, вы обнаружите, что есть такое понятие, как «эйджизм», и вас просто перестанут брать на работу даже с вашим богатым на «точки роста» резюме. Ваши хипстерские «шоу-румы», где вы пока чувствуете себя, как рыба в воде, как раз и размещаются на месте уничтоженных фабрик текстиля и запчастей. Меж тем, эти малые и большие цеха и были символом нашей независимости от «внешней конъюнктуры», то есть, импорта всего и вся.
Ваша жизнь и, следовательно, представления о ней, искусственны от начала и до конца. Вас приучили играть в «креативную экономику», которая на девять десятых состоит из изобретения услуг, которые даром никому не нужны. Вся эта игрушечная индустрия исполняет одну функцию — отвлечения вас от жизни. Вы со своими «проектами» участвуете в развлечении скучающих молодых буржуа. Вы — лакеи у лакеев, верных режиму, как единственной гарантии своих развлечений.
Пока вы не поймёте этой азбуки разложения, вам будут застилать глаза лозунги профессиональных борцов за «закон, порядок, справедливость и демократию», пытающихся на ваших спинах въехать в депутатский рай.
Москва здесь — зловеще блистающее неоновыми огнями казино посреди ядерной пустыни, выжженной предыдущими сварами одних элит с другими. Грызите плитку, но вы ничего здесь не измените: модель роста определена на долгие годы, потому что та самая «отвратительная, как руки брадобрея, власть» об ту же пору на треть уже состоит из более «продвинутых», чем вы, конформистов — юрких водомерок с точно такой же пустотой в глазах.
Настя, никакого «мирового гражданства» — нет. Вам только кажется, что вы образованные, креативные ящерки, которым предстоит перекроить мир по своему подобию. На самом деле вы похожи на жителей Западной Европы и США так же, как китайская подделка — на оригинал. Вы — дети вольноотпущенников, и никакое знание языков, никакая способность читать на них и рассуждать о «конце цивилизации», никакие студенчески автобусные туры за кордон не изменят вашей второсортности по отношению к Западу.
Ваша свобода иллюзорна потому, что никакой альтернативной концепции жизни у вас не родилось, а действовать вам разрешено в узком коридоре социальных возможностей, доставшихся по наследству.
Ваши матери и отцы — случайно выжившие в чудовищной мясорубке ельцинских1990-х гг. обалдуи вроде меня, понявшего в определённый момент, что вся эта рябь на воде, вся эта рубка политиканов идёт на истребление самых активных и «совестливых», как принято выражаться в ваших кругах. Самых нестерпимых из них ждёт ранняя могила, от пули ли, от бейсбольной биты или просто от невыносимости бытийных условий, в которую у нас научились загонять просто виртуозно.
Не зная подлинных нужд страны, живя в хипстерских резервациях, вы готовы положить свою жизнь за фантомы. Неужели история предыдущих веков ничего вам не шепнула? Отчего каждая накипевшая поверх основной человеческой массы генерация наступает в ту же самую зловонную кучу отбросов, которой является каждая «мечта об общественном переустройстве»?
Вы начали не с того конца, мнится мне. У вас нет идеи, которая могла бы действительно стать революционной. В существующем порядке вы не дали себе труда вообразить ни одной отдельно взятой социальной структуры, которая, подобно акселератору, могла бы вытянуть остальные из того болота, в котором мы пребываем с 1991, а то и с 1985-го года, если не раньше.
В нашей зимней стране каждому нужно сперва учиться думать, представлять себе будущую жизнь такой, какой бы он хотел её видеть, а уж затем выходить на площади. Более того — лучшая идея не требует стояния за неё на площадях, она сама овладевает обществом, и оно следует ей просто потому, что ничего иного ему не остаётся.
Нужно не пытаться истерическими воплями и метаниями подчинить себе стихию, не пытаться «высечь море», а научиться видеть его течения. Только тогда где-то в облаках заблещет шанс обустроить берег охранными волнобоями, насыпными молами и маяками для нужд дальнего мореплавания.
Ваш бывший учитель,
С. А.
