Может быть, это кому-то покажется странным, но стоит заметить, что роман «Отцы и дети» надо срочно изъять из школьной программы, чтобы сохранить живой читательский интерес к одному из самых замечательных русских романов XIX века. К сожалению, в школе роман не читают, а всего лишь проходят. И проходят зачастую мимо него…
История его публикации та еще история...Между замыслом романа Ивана Тургенева «Отцы и дети» и выходом его в свет прошло не более двух лет. Первые упоминания о романе встречаются в письмах Тургенева в августе 1860 года. Параллельно составлению плана Тургенев обдумывает и о месте его публикации.
Двери «Современника», в котором роль первой скрипки играют Чернышевский и Добролюбов, для него наглухо закрыты. Нечто похожее на травлю революционными демократами, а критикой это назвать очень сложно, началось еще с публикации очерка Чернышевского – «Русский человек на rendez-vous»:
«Как бы ни были умны и благородны собеседники, если они не говорят о делах общественного интереса, они начинают сплетничать или пустословить; злоязычная пошлость или беспутная пошлость, в том и другом случае бессмысленная пошлость – вот характер, неизбежно принимаемый беседой, удаляющейся от общественных интересов».
Два года спустя в том же «Современнике» появляется еще более резкие выпады против романов Тургенева – «Рудин» и «Накануне».
И писатель решается отдать рукопись в либеральный журнал «Русский вестник», к Каткову, который как раз в это время ведет полемику с «Современником», а чуть позже и с Герценом, прозрачно намекая последнему о причастности его к известным петербургским пожарам.
И начинается долгая, «кровопролитная» борьба Тургенева с Катковым вокруг некоторых черт характеров центральных персонажей, Павла Кирсанова, представителя «отцов» и его антагониста нигилиста Базарова, выступающего под знаменем «детей».
Претензии Каткова сводятся к тому, что Тургенев незаслуженно осмеял «отцов» и так же незаслуженно идеализировал радикальную молодежь.
Тургенев под давлением редактора «Русского вестника» вносит ряд изменений, добавлений, вставок, переписывает диалоги, но Катков не удовлетворен. Так что к концу работы над исправлениями его отношения с ним окончательно расстраиваются. В посланиях к нему все больше преобладают фразы типа: «Не могу согласиться…». А в письме своему поверенному в деле публикации романа в журнале Анненкову Тургенев отзывается о редакторе «Русского вестника» с плохо скрываемой неприязнью и даже брезгливостью.
В 1861 году, за год до выхода романа в свет у Тургенева происходит ссора со Львом Толстым, отношения с которым и без того оставляли желать лучшего. Скандал, который чуть было не окончился дуэлью, произошел на одном из обедов, где Тургенев позволил себе оскорбительный выпад против Толстого. Вслед за этим в литературных кружках и светских салонах появляется письмо, авторство которого приписывают Толстому. По свидетельству современников в нем содержались сведения, порочащие Тургенева. Тургенев посылает Толстому письмо с вызовом его на дуэль. Но конфликт неожиданно и к удовольствию обоих сторон разрешается миром. Письмо Толстого Тургенева ставит точку в этом столкновении двух титанов русской литературы: «Милостивый государь, Вы называете в письме своем мой поступок бесчестным, кроме того, Вы лично сказали мне, что Вы «дадите мне в рожу», а я прошу у Вас извинения, признаю себя виноватым и от вызова отказываюсь».
Наконец в конце февраля во втором номере «Русского вестника» за 1862 год роман Тургенева «Отцы и дети» выходит в свет.
Как и ожидалось, сразу по его публикации, вокруг романа завязалось ожесточенная журнальная полемика. Тургенев вынужден отражать удары и с «левого» фланга, где окопались революционные демократы, и с «правого», либерального.
Критик «Современника» Антонович пишет о том, что «Отцы и дети» представляют собой клевету на молодое поколение и панегирик «отцам» и что роман Тургенева очень слаб в художественном отношении.
Реакция славянофилов на журнальную полемику вокруг романа отличалась своеобразным нейтралитетом: «Нигилизм, - писал в редакционном резюме один из самых ярких авторов газеты «День» Иван Аксаков, - есть естественный плод того отрицательного отношения к жизни, в которое стала русская мысль и русское искусство с первого шага своей деятельности после Петра».
По поводу одной из самых колоритных личностей романа, Базарова, Тургенев вынужден даже был оправдываться перед посчитавшими себя обиженными студентами в Гейдельберге и Герценом:
«Штука была бы неважная представить его – идеалом; а сделать его волком и все-таки оправдать его – это было трудно…».
Спустя год после публикации иронический итог битве в журналах подвел Достоевский, которого
очень трудно заподозрить в симпатии Тургеневу: «С каким спокойным самодовольствием мы отхлестали, например, Тургенева за то, что он осмелился не успокоится с нами и не удовлетвориться нашими величавыми личностями и отказался принять их за свой идеал, а искал чего-то получше, чем мы… даже отхлестали мы его и за Кукшину, за эту прогрессивную вошь, которую вычесал Тургенев из русской действительности нам на показ, да еще прибавили, что он идет против эмансипации женщины».
Советская критика прошлась по роману бетономешалкой, попытавшись пристегнуть его к одному из освободительных этапов революционного движения: «Полное и беспощадное отрицание оказывается оправданным как единственная в современных условиях серьезная попытка действительно изменить мир, покончив с противоречиями, которые не могут разрешить ни усилия общественных партий, ни влияние идеалов гуманистической культуры».
Тут бы под конец со слезами на глазах, можно, слегка всхлипнув, воскликнуть, что вот наконец-то наступило то время, когда с идеалами гуманистической культуры раз и навсегда покончено. А старый добрый нигилизм Базарова – старушечий лепет по сравнению с тем, что пришло ему на смену.
При всех симпатиях и антипатиях в отношении к образу нигилиста позапрошлого века стоит напомнить, что это был один из образованных людей своего времени. По крайней мере, он неплохо разбирался в том, что отрицал. Ну а эпизод с помещицей Одинцовой, которую он любит и, не встретив взаимности, покидает ее дом, может служить образцом деликатности и высокой любви.
Дай Бог тем детям, которые придут на смену отцам эпохи перемен, либералов и демократов, патриотов и прочая быть хоть когда-нибудь такими образованными, каким нигилистом был Евгений Васильевич Базаров.
А впрочем, один из самых тонких, воздушных, пленительных и солнечных романов XIX века может быть совсем и не об этом. Но чтобы ощутить его прелесть, надо для начала просто изъять его из списков «обязательной литературы», рекомендованной Министерством образования.
Дети прочитают его попозже, когда повзрослеют. А отцы перечитают заново, если еще окончательно не отупели...
