Излишне говорить о том, сколько кинематограф обязан железной дороге. А в 1903 году в семействе железнодорожного служащего на свет появился символ советского экрана.
Черкасов!
Думаю, что первые годы его жизни его сопровождали свистки и гудки паровоза. Этому человеку из простого рабочего семейства была уготована большая дорога.
Но впервые Черкасов появляется не в кино, а на сцене Мариинки, в массовке, в качестве мимиста. Вот как об этом говорится в его «Записках советского актера»:
«Спектакль был торжественный: он шел для первых призывников только что организованного Всевобуча, — и зал был набит молодежью, призванной проходить военную подготовку.
Пока военный комиссар произносил приветственную речь, а А. В. Луначарский говорил вступительное слово, я, одетый рабочим, в блузе с высоко засученными рукавами, в синем фартуке, с большим молотом в руке, по указанию помощника режиссера занял место на возвышении в центре сцены, вполоборота к зрительному залу. Мои худощавые руки были быстро и искусно разрисованы гримером, который подрисовал мне бицепсы, очертил и оттенил контуры якобы мощно развитой мускулатуры».
Любопытно, но весь кинематограф вышел из цирка, из балагана. Артист должен был обладать необычайной пластикой и выразительностью. Ведь кинематограф был немой.
Черкасов выпорхнул, причем, в буквальном смысле выпорхнул, поскольку он танцевал в 20-х в Студии молодого балета, из танца.
Вспомним Тото, в первых своих ролях он отчаянно избавляется от образа Чарли Чаплина, вытворяя какие-то чудеса шарнирной и мимической ловкости.
Превратности судьбы, игра света и тени, жеста и словно выточенного из мрамора профиля — основы мастерства актера.
«Записки» нынче читаются с трудом, не актерское дело — писать, актерское дело лицедействовать. И тут Черкасову нет, наверное, равных. Тем более, не каждому так повезет видеть живьем на сцене Шаляпина, его Борис Годунов станет хорошим подспорьем при работе над образом Грозного, да еще сниматься у Александрова, Эйзенштейна, Козинцева. Черкасову повезло.
Иоанн Грозный, Александр Невский, Дон-Кихот…
О фильме «Александр Невский» особый разговор. Фильм, который сняли в 1938 год, сразу же лег на полку, поскольку Сталин обрел союзника в лице Гитлера. Поэтому зверства псов-рыцарей на экране были неуместны. А вот в 1941 году, когда «союзник» неожиданно и вероломно напал — в самый раз. И хотя исторический Невский не был тем, каким его изобразил Сергей Эйзенштейн, и слова «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет» в уста главного героя вложил сценарист, но мы верим гению. Если этого и не было, то его следовало выдумать. Еще Ключевский говорил, что дух истории куда важней исторической правды.
Александр Невский — это Черкасов и наоборот!
А еще Черкасов — Дон-Кихот. Эту роль на протяжении своей актерской карьеры он исполнял пять раз. И так, говорят, сроднился с образом рыцаря печального образа, что последними его словами на этом свете были:
«Слушай меня, Санчо, внимательно и не перебивай…»
В рассказе Довлатова «Куртка Фернана Леже» есть любопытный эпизод: «…умер Николай Константинович Черкасов. Около Пушкинского театра состоялся митинг. Народу было так много, что приостановилось уличное движение. Черкасов был народным артистом. И не только по званию. Его любили профессора и крестьяне, генералы и уголовники. Такая же слава была у Есенина, Зощенко и Высоцкого».
Николай Черкасов — не просто актер, а символ. Именно профиль Черкасова отчеканен на ордене Александра Невского.
Любимого итальянского актера всех времен и народов Альберто Сорди после смерти прозвали Альбертоне, то есть Альбертище. Думаю, что с полным на то основанием и Черкасова можно назвать — Николаеще!
Таких актеров, увы, больше не делают. А если и делают, то играть им совершенно негде. Бандиты и олигархи — если это и драматургия, то скорее — конец жанра.
Конец фильма!
