Пролетарии всех стран,
Бейте в красный барабан!
Поэзия Ярослава Смелякова входит смело, громко хлопнув дверью. Вначале на правах почти детской и наивной почти что считалочки из нашего красного детства, почти пародия…на самого себя. И остается в вашем сердце, если оно у вас есть, навсегда:
Опускайте громче руку,
извинений не прося,
чтоб от этого от стуку
отворилось всё и вся.
Кстати, хорошее начало трудового дня. Просыпаемся, делаем зарядку, и все это бодро и быстро, можно сказать, яростно. Но если бы Смеляков начинался и заканчивался только этим, то остался бы в памяти потомков на птичьих правах Безыменского или Егора Исаева. Но он потом вдруг вспыхивает ярко, но требовательно, словно ночной фонарь на улице Южной. И устами главного советского недотепы и вечного студента Шурика в гайдаевском фильме «Операция «Ы» оповещает весь свет, что…
Вдоль маленьких домиков белых
акация душно цветет.
Хорошая девочка Лида
на улице Южной живет…
Да, полноте, поэзия ли это, а не социалистический реализм лауреата государственной премии, родившегося в Луцке (ныне Украина)?
Папа его был машинистом, мама в колхозе работала. Родословная не модная, а домотканая какая-то. С точки зрения нынешней натужно умной поэзии, которая выносит мозг студенту лита, не интересная.
Он в небо залезет ночное,
все пальцы себе обожжет,
но вскоре над тихой Землею
созвездие Лиды взойдет…
Все правильно, только поэзия – это еще и биография. Вот - эти обожженные морозом или пламенем пальцы. А Смеляков сидел сначала в финском, а потом в советском лагерях. Да и в 1956 году, чтобы «красные барабаны» медом не казались, снова сел. Но почему же эти строки невесомы, словно и не было арестов, заводской многотиражки, доносов, в них простота и ясность, от которой, как черт от ладана, бежит современная стихия:
Если я заболею,
к врачам обращаться не стану,
Обращаюсь к друзьям
(не сочтите, что это в бреду):
постелите мне степь,
занавесьте мне окна туманом,
в изголовье поставьте
ночную звезду…
Его стихи тоже как-то естественно ложились на музыку, как будто и были предназначены для песни изначально. Песня «Если я заболею», стала почти что народной благодаря Аркадию Северному, Юрию Визбору и Владимиру Высоцкому.
Высоцкий вообще мало пел песен на чужие стихи. Мне на память приходит только - Игорь Кохановский с приснопамятным «Бабьем летом». А тут даже Жеглова прожгла насквозь эта настоянная на горьком опыте романтика:
Я шагал напролом,
Никогда я не слыл недотрогой.
Если ранят меня
В справедливых жестоких боях,
Забинтуйте мне голову
Русской лесною дорогой
И укройте меня
Одеялом в осенних цветах…
Ну вот и приехали: «русские дороги». Кажется, что он свой в доску, сейчас про березки и Есенина заголосит. А он, как будто ошпаривает:
Прокламация и забастовка,
Пересылки огромной страны.
В девятнадцатом стала жидовка
Комиссаркой гражданской войны…
Это стихотворение – «Жидовка» - считается одним из его лучших. Евгений Евтушенко включил его в свою знаменитую Антологию русской поэзии. Оно написано в 1963 году. Я в этом году только еще появлюсь на свет, а у его читателей комок в горле от пронзительных этих строк:
Все мы стоим того, что мы стоим,
Будет сделан по-скорому суд -
И тебя самое под конвоем
По советской земле повезут.
Не увидишь и малой поблажки,
Одинаков тот самый режим:
Проститутки, торговки, монашки
Окружением будут твоим…
Все тут, в этой толпе, в этой шараге, и сам автор. Он выстрадал эти строки, никого на самом деле не оскорбив, а, скорбя, пожалев, почти по-христиански, барабанные палочки на время оставив у входа.
Не мудрено и запутаться. Какой же он на самом деле: Ярослав Смеляков?
Да не очень-то ясно. И в его биографии, как и в жизни много путаницы. К примеру, по настоянию друга, журналиста Всеволода Иорданского, Смеляков принёс свои стихи в редакцию молодёжного журнала «Рост», но перепутал двери и попал в журнал «Октябрь»!
Шел в комнату, попал в другую!
В литературе, как известно, случается и не такое. А Смеляков – значит смелый. Он наступает на собственные грабли. Он пишет и живет с открытым забралом. И жизнь его наказывает довольно зло.
Первая жена – Дуся – убежала, вернее сказать, ускакала, с жокеем московского ипподрома. Из этого житейского «сора» взошла звезда Ярослава Смелякова. Зато вторая, молодая, ласково именовала его «Ярочка».
Нет, он не был диссидентом, не клял советскую власть. А жил и писал честно и просто.
Звезда его не яркая, не слепящая глаз, чуждая гламура и зауми, взошла после его смерти, чтобы светить всегда, светить везде, хотя, кажется, мы ее знали с рождения.
Я во всяком случае - точно!
Ярослав Смеляков родился 8 января 1913 года.
