“Хламидомонада”
На презентации нового сборника стихотворений «Хламидомонада» Алексей Бутусов подчеркнул, что поэзии как таковой в этой книге нет, а есть просто «стихи». Звучали старые и новые отзывы с общей мыслью: «стихи для взрослых» детского писателя Алексея Бутусова – это те же самые детские стихи. Думается, что это не так, несмотря на «крышие рыжи», «льдины-крокодилы» и прочие подобные вещи, которые то и дело попадаются читателю среди строк.
Посёлок фабричный. Безлюдно.
Тепло и дождливо с утра.
Огромные лужи повсюду,
Как лунные кратера.
И в них отражаются крыши,
Скворечни, на иве шалаш.
Вот дождь налетит еле слышно,
Туманя весенний пейзаж.
Бельё на верёвке. Скамейка.
Ручей по дорожке бежит.
Зачем-то садовая лейка
Полгода у клумбы лежит.
Сосед на крылечко выходит,
Собака тоскливо скулит.
Зачем это всё происходит?
О чём это всё говорит?
В общем-то незатейливые описания неожиданно выталкивают нас в последней строфе на отнюдь не детский уровень восприятия мира – это своего рода выход (пусть вылазка) в область экзистенциализма. «Современный классик» написал: «Никто – ни Кьеркегор, ни Бубер – / Не объяснит мне, для чего, / С какой – не растолкуют – стати, / И то сказать, с какой-такой / Я жил и в собственной кровати / Садился вдруг во тьме ночной…» – и Алексей Бутусов на своём материале продолжил эту тему.
На этом фоне особенно досадны оплошности, разрушающие подобный пафос в других стихах. «Неделю прожив в человейнике, / Уехать в люпинную цветь. / В пуху тополином, в репейнике / Бродить, опрощаться, взрослеть…» – замечательные стихи (ну просто «радуясь, свирепствуя и мучась»!), но к чему здесь «человейник»? Совершенно выбиваясь из контекста стилистически, он действительно выглядит не иначе как рудимент «детскости» в превосходном лирическом стихотворении. «Среди родников и затонов, / Где небо стоит в берегах. / Стрижей беспокойные стоны, / Просвищут, как стрелы в веках», – живописные, пронзительные строки заканчиваются тем же самым «человейником», «не страшным» лирическому герою, что сводит на нет высокое настроение и уплощает и упрощает мысль. Пожалуй, в детских стихах это в порядке вещей, но едва ли будет достойным завершением ноты, взятой автором.
Огород – травы Акрополь,
Бочка, полная воды.
Всюду – зонтики укропа,
Стебли белой лебеды.
Заросло всё. Я забросил
К августу улус родной.
Без меня ложатся росы,
Мотылёк кружит ночной.
Дуги ржавые погнуты,
А над ними – Млечный Путь.
Вот в такие вот минуты
Постигаешь жизни суть.
Интересные, ажурные строки венчаются туманным, умозрительным «постижением жизни сути», к тому же высказанным автором прямо «в лоб» читателю, тогда как в сборнике присутствуют прекрасные находки вроде «Годы летят на гигантских колёсах, / Жгут их соседи на рыжих кострах» или «Дремучее дно декабря…»; тогда как та же «суть жизни» в «Камнях» выражена изощрённо и самобытно: «…камни что-то знают / Неотвратимое о нас».
Нельзя не указать и на курьёзы исключительно формального характера: третьесортные олицетворения («И целый день в нём обитает солнце»), неуместные абстрактные эпитеты («Дачи на земле неплодородной…»), проблемы с ударением («Зубьями бродит в древесной плоти́»). Тем не менее, в приведённых выше стихах «бочка, полная воды» и «зонтики укропа» – отличный пример образа, содержащего в себе больше, чем можно заметить невооружённым глазом (изображение бочки свидетельствует о прошедших ливнях – зонтики укропа оказываются тут очень кстати). «Всё стало как впервые: / Брести куда попало / Сквозь горы снеговые, / Сквозь синие кварталы», – удачно пойманный размер сразу забрасывает нас в пургу, в которой мы шагаем вместе с лирическим героем. «Через дворы жилые / И снежные завалы, / Сквозь горы снеговые / Брести куда попало», – здесь кольцевая композиция, подчас играющая с автором злую шутку, наоборот помогает блестяще завершить стихотворение.
Несмотря на отмеченные нами недостатки, сборник стихов «Хламидомонада», на наш скромный взгляд, – авторский успех. В этих стихах есть настораживающие нас тенденции, но навсегда запоминающиеся с первого же прочтения строки сообщают: Алексей Бутусов – совсем не хламидомонада (хотя он и признаётся в обратном). А если даже и монада, то уж никак не хламида.
Александр Страшинский
