Николай Рубцов
Хотя проклинает проезжий
Дороги моих побережий,
Люблю я деревню Николу,
Где кончил начальную школу!
Деревня Никола в Вологодской области. Устюженский район. Почти нигде.
Русская глушь, русская жизнь.
До Тотьмы и Су`хоны, где до сих пор «лодка на речной мели
скоро догниет совсем», пилить верст двести. По бездорожью. Впрочем, дорога есть, но не асфальт, гравий. Дождливой осенью она так разбита, что машина не едет, а шагает. Местные лихачи по ней летают!
Рубцов по ней, дороженьке, ходил. Странствовал.
В Николе храм Николая Угодника. Без крыши, но с фресками, проступающими сурово, словно скулы, ликом святого, подарившего имя одному из самых пронзительных поэтов.
Рубцов родился не здесь, а в селе Емецк. Но поэт Рубцов появился именно в Николе!
Почти все стихи Рубцова дорожные:
Заяц в лес бежал по лугу,
Я из лесу шел домой,-
Бедный заяц с перепугу
Так и сел передо мной!
Так и обмер, бестолковый,
Но, конечно, в тот же миг
Поскакал в лесок сосновый,
Слыша мой веселый крик.
И еще, наверно, долго
С вечной дрожью в тишине
Думал где-нибудь под елкой
О себе и обо мне.
Думал, горестно вздыхая,
Что друзей-то у него
После дедушки Мазая
Не осталось никого.
Если это не гениально, то что такое стихи, поэзия?
Он их нашел, или они его? Но он вымерил стихи шагом, скорым, торопливым, а иной раз размеренным.
С Рубцовым все не ясно, все несуразно: ушастый, всегда пьяненький...
В музее имени Рубцова хранится запись песни « В горнице моей светло». Все помнят песню, которую спела прозрачным, хрустальным и звонким, словно родничок, голосом Гинтаре Яутакайте. Потом она исчезла, вроде бы выйдя замуж за американского миллионера?!
А в исполнении Николая Рубцова она печальная. Почти безнадежная. Это светлое воспоминание о детстве, которого у Рубцова почти что не было.
В Николе до сих пор живы еще бабушки, которые помнят его. Одни говорят, что он был веселый, играл на гармошке, песни пел. Другие – что всегда грустный.
Пожалуй, Рубцов – один из немногих поэтов, в которого можно только верить. У него особенная стать. Одни его не ненавидят и за поэта не считают, другие боготворят.
Как известно любовь и ненависть - одного поля, только первое со знаком плюс, а второе со знаком минус. Любят за то, что другие ненавидят. Но все это относится к его иконописному портрету, к ретуши.
А Рубцов – ни тот и не другой, а может быть, как на фотографии в музее, где лысый мужичок, слегка подвыпивший, ощипывает, как хозяйка кролика, гитару.
Плачет или поет?
Бабушки рассказывают басни про Николу, пекут вкусные шаньги, и поят самогоном, который любил их земляк и ровесник. А я им плету небылицы про Москву, в которой они никогда не были и уже не будут.
Самогон крепкий, потому что зима долгая. А песня и стихи его светлые. Звезда полей его возносится над нами и до сих пор сияет, и режет глаз от ее блеска:
Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времен...
"Смердяков русской поэзии" - как-то назвал свою статью о Рубцове критик Владимир Новиков.
Но Смердяков опускает высокое вниз, до своего мизерабельного, уровня, чтобы помериться с ним ростом. Вспомним Пушкинское: "он мал, как мы, он мерзок, как мы!"
Критик, наверняка, спутал свой отраженный от поэта портрет. Вернее, увидел в зеркале Смердякова свою литературную незаконножденность. И испугался.
И ведь, наверное, все просчитал. Он ударил беззащитного, каким и был всю жизнь Рубцов. И мне кажется, что эта каинова печать так и будет на нем. Его будут вспоминать лишь в связи и по случаю, как поминают бездарного Карабчиевского, который в свое время хотел сбросить с корабля современности Маяковского, но силенок не хватило...
И вправду, нельзя простить поэту такие строки:
Я буду долго
Гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Нарву цветов.
И подарю букет
Той девушке, которую люблю...
Такое простить нельзя. И судьба не простила. Рубцов ушел в январские морозы.
Но любят, гадкого, пьяненького, несуразного, потерявшего по пьяни свой фанерный чемоданчик с рукописями Рубцова, а не В. Новикова.
Хорошего и пушистого.
Вот парадокс и несправедливость. Любят, потому что жалеют или наоборот.
Но теперь тень Рубцова будет стучаться в его память, как корова своими шершавыми губами:
Подошла к нему корова.
— Уходи! — сказал ей Вова.
А корова не уходит.
Вова слов уж не находит,
Не поймет, что это значит,
На нее глядит и плачет…
Жалко Вову...
Николай Рубцов родился 3 января 1936 года.
