Рассказы про Ежа Яблокина (2)

Наталья Савельева

Пробуждение

Зи­мой Яб­ло­кин спит, как, впро­чем, и по­ло­же­но ежам. Про­сы­па­ясь в ап­ре­ле, он вы­пол­за­ет из нор­ки, сон­ный и по­ху­дев­ший. Вес­ной ежам всег­да хо­чет­ся есть, и они день и ночь ищут се­бе про­пи­та­ние. Яб­ло­кин дру­жит с хо­зя­е­ва­ми, и ему чуть лег­че. В по­тай­ном мес­те, в ящич­ке, для не­го остав­ля­ют не­сколь­ко ба­но­чек ва­ренья, кон­сер­вы и, ко­неч­но, су­хие яб­ло­ки и сли­вы. Под­кре­пив­шись и разо­гнав мы­шей, ко­то­рые в от­сут­ст­вии лю­дей жи­вут в из­бе, Ёж здо­ро­ва­ет­ся с де­ревь­я­ми, кус­та­ми, тра­ва­ми — по-хо­зяй­ски об­хо­дит ста­рый сад. При­ню­хи­ва­ет­ся, ра­ду­ет­ся и огор­ча­ет­ся. Яб­ло­кин грус­тит, ког­да за­мер­за­ют в хо­ло­да де­ревья, но он зна­ет, что се­ме­на, по­пав­шие в зем­лю, обя­за­тель­но про­рас­тут, и по­явят­ся но­вые роб­кие по­бе­ги. Грус­тит, если уез­жа­ют в го­род хо­ро­шие лю­ди или не­из­вест­но ку­да про­па­да­ют зна­ко­мые зве­ри — за дол­гую зи­му мно­го вся­ких со­бы­тий про­ис­хо­дит. Боль­ше все­го ра­ду­ет­ся Ёж солн­цу. Ведь он так дав­но его не ви­дел! Да и жизнь его серь­ёз­но от солн­ца за­ви­сит. Осенью, ког­да оно осты­ва­ет, сла­бе­ет, и хо­ло­да бе­рут своё, Яб­ло­кин за­сы­па­ет. А по вес­не сол­ныш­ко на­чи­на­ет при­пе­кать, снег та­ет, и та­лая во­да по­ти­хонь­ку про­ни­ка­ет ему в нор­ку. По­чу­яв её, он про­сы­па­ет­ся, отря­хи­ва­ет­ся и вы­хо­дит в сад. Яб­ло­кин под­став­ля­ет солн­цу нос и щёки, под­ни­ма­ет вверх лап­ки и бла­го­да­рит: «Сол­ныш­ко, здравст­вуй! Спа­си­бо, что ты раз­бу­ди­ло ме­ня! Спа­си­бо за твои теп­ло и свет!» По­том идёт ис­кать Кро­та Под­зе­мель­ки­на, сво­е­го луч­ше­го дру­га. Но тот обыч­но под­ни­ма­ет­ся на свет Бо­жий не­де­ли на две поз­же Яб­ло­ки­на. И най­ти его очень не­прос­то. На кры­ше до­ма Ёж за­ме­тил вя­хи­рей — ди­ких го­лу­бей. «При­ле­те­ли! Опять у нас гнез­до вить бу­дут!» — об­ра­до­вал­ся он. — При­вет, Яб­ло­кин, — поз­до­ро­ва­лась с Ежом Кош­ка Сим­ка. — Как пе­ре­зи­мо­вал? Ты го­лод­ный? Мышь пой­мать? Се­ра­фи­ме зи­мой ис­пол­ни­лось че­тыр­над­цать лет, для ко­шек это до­воль­но со­лид­ный воз­раст. Она ста­ро­жил де­рев­ни, её ува­жа­ют и по­ба­ива­ют­ся. Сим­ка луч­ше всех ло­вит мы­шей, отваж­но де­рёт­ся с ко­та­ми и да­же с со­ба­ка­ми. Лю­ди, и те, с ней счи­та­ют­ся. — Спа­си­бо, я сыт. Мо­гу пред­ло­жить те­бе ва­ренье. Сли­во­вое, без кос­то­чек. Или чёр­нос­мо­ро­ди­но­вое, — от­ве­тил Ёж. — Из­ви­ни, я ва­ренье не ем. А мо­ло­ка у те­бя, слу­чай­но, нет? — Вот, по­го­ди, при­едут хо­зя­е­ва, бу­дут у Ба­рыш­ни­ко­вых мо­ло­ко по­ку­пать. — Я тог­да к вам со­всем жить пе­ре­бе­русь, как в про­ш­лое ле­то, — раз­меч­та­лась Сим­ка. — А сей­час да­вай са­ми схо­дим к ко­зе Люсь­ке, по­про­сим.

День рож­де­ния

День рож­де­ния Яб­ло­ки­на в июне, он со­впа­да­ет с го­су­дар­ст­вен­ным празд­ни­ком — Днём Рос­сии. Ко­неч­но, Ёж зна­ет, что жи­вёт в ог­ром­ной стра­не, в ко­то­рой есть се­вер и юг, за­пад и вос­ток, ре­ки, ле­са, по­ля и го­ры. «Ши­ро­ка стра­на моя род­ная..,» — час­то на­сви­с­ты­ва­ет Ёж эту всем из­вест­ную пес­ню. К со­жа­ле­нию, он по­ка ни­где, кро­ме род­ной де­рев­ни, не был. Прав­да, хо­зя­е­ва обе­ща­ли по­ка­зать Яб­ло­ки­ну Моск­ву, где они зи­му­ют, и да­же мо­ре, ку­да каж­дый год ез­дят. Ёж всег­да меч­тал о пу­те­шест­ви­ях! В име­нин­ное ут­ро Яб­ло­кин про­сы­па­ет­ся ра­но. Вы­хо­дит из нор­ки, са­дит­ся на сухую ве­точ­ку бу­зи­ны, под­став­ляя солн­цу лу­ка­вую мор­доч­ку. Де­ла­ет за­ряд­ку, а по­том, не утер­пев, бе­жит смот­реть по­дар­ки. По дав­ней се­мей­ной тра­ди­ции, их ещё с ве­че­ра остав­ля­ют в укром­ном мес­те — тра­вя­ном ша­ла­ше под вет­ка­ми. Да-да, вот они! Ма­ма и па­па Яб­ло­ки­на обыч­но да­рят сы­ну что-ни­будь по­лез­ное. В этот раз Ёж об­на­ру­жил не­сколь­ко лад­ных де­ре­вян­ных по­ло­чек для по­су­ды, со­ло­мен­ный ру­ко­мой­ник и но­со­вые пла­точ­ки. Па­пу Яб­ло­ки­на на­зы­ва­ют в Лип­ском на­род­ным умель­цем, а ма­ма слы­вёт ру­ко­дель­ни­цей. В угол­ке каж­до­го пла­точ­ка она всег­да вы­ши­ва­ет нит­ка­ми му­ли­не ру­мя­ное яб­ло­ко. Тётуш­ка Гла­фи­ра по­да­ри­ла раз­но­цвет­ный шар­фик, свя­зан­ный собст­вен­но­руч­но в дожд­ли­вые май­ские ве­че­ра. Он на­пом­нил Яб­ло­ки­ну ве­сёлую ра­ду­гу. Лёш­ка и Миш­ка, сы­новья тётуш­ки Гла­фи­ры, при­нес­ли ро­гат­ку с пуль­ка­ми-ка­меш­ка­ми. Ро­гат­ка бы­ла Ежу ни к че­му: он да­же в шут­ку ни в ко­го и ни во что не стре­лял. «На­до как-ни­будь от­учить их от это­го за­ня­тия», — вздох­нул Ёж. Его род­ные братья и сёст­ры при­хо­дят обыч­но к ве­че­ру. Яб­ло­кин — са­мый млад­ший в семье и, хо­тя оби­та­ет са­мос­то­я­тель­но, но в од­ном са­ду с ро­ди­те­ля­ми. Кош­ка Сим­ка по­да­ри­ла при­яте­лю ве­нок из оду­ван­чи­ков. Лас­точ­ки спле­ли тра­вя­ную из­го­родь во­круг смо­ро­ди­но­во­го кус­та, а по­том за­кру­жи­лись в не­бес­ном хо­ро­во­де. Хо­зя­е­ва на­ли­ли Ежу боль­шую мис­ку мо­ло­ка, и бу­лоч­ку ту­да по­кро­ши­ли. А ещё тор­жест­вен­но вру­чи­ли аз­бу­ку: по­ра учить­ся гра­мо­те!

Ко­за Люсь­ка

Ко­за Люсь­ка жи­вёт у Ба­рыш­ни­ко­вых, со­всем не­да­ле­ко от Яб­ло­ки­на. У них ещё во­семь коз, взрос­лых и ма­лень­ких. Все бе­лень­кие, чис­тень­кие, с рож­ка­ми и чёр­ны­ми нож­ка­ми. Ка­жет­ся, буд­то ко­зы на­де­ли чу­лоч­ки. А Люсь­ка — ры­же-ко­рич­не­вая, вы­со­кая, силь­ная. И ха­рак­тер у неё ко­ман­дир­ский, бое­вой. Та­кой она бы­ла с са­мо­го дет­ст­ва. Все в де­рев­не её по­ба­ива­ют­ся — Люсь­ка боль­но бо­да­ет­ся. Лю­ди не всег­да по­ни­ма­ют, что у неё на уме, и на вся­кий слу­чай от­хо­дят в сто­ро­ну. Млад­шая хо­зяй­ка с Люсь­кой ху­до-бед­но ла­дит, а вот стар­шая очень её бо­ит­ся. Мо­ло­ко у Люсь­ки вкус­ное, по­лез­ное. Хо­зя­е­ва его у Ба­рыш­ни­ко­вых бе­рут, и Яб­ло­ки­на с Сим­кой уго­ща­ют. Да и не толь­ко их. По­сколь­ку Ба­рыш­ни­ко­вы — лю­ди за­ня­тые, бан­ки с мо­ло­ком (а иног­да ещё со слив­ка­ми или сме­та­ной) всем же­ла­ю­щим они остав­ля­ют на за­бор­ном стол­бе в спе­ци­аль­ном ящич­ке. Чу­жо­го ни­кто не бе­рёт — толь­ко то, что ко­му пред­на­зна­че­но. Ко­зы па­сут­ся на лу­гу за де­рев­ней, но если их оста­вить без при­смот­ра, так и но­ро­вят за­лезть в чей-ни­будь сад или ого­род. Там рас­те­ния и кус­тар­ни­ки вкус­нее, чем на лу­гу. Од­на смо­ро­ди­на че­го сто­ит! Зи­мой бы­ли силь­ные сне­го­па­ды. Они по­ва­ли­ли ста­рые де­ревья, ис­пор­ти­ли кры­ши, а у Ка­та­е­вых сло­ма­ли в не­сколь­ких мес­тах за­бор. Ко­зы с ра­достью устре­ми­лись в сад, и не­сколь­ко дней был у них са­мый на­сто­я­щий празд­ник. Но тут при­еха­ли хо­зя­е­ва и на­ча­ли за­бор чи­нить. За­кры­ли один про­ём, дру­гой... Од­на­ко Люсь­ка не рас­те­ря­лась. Ро­га­ми она про­ве­ри­ла на проч­ность весь за­бор, на­шла сгнив­шие колья, бод­ну­ла их... и бодро шаг­ну­ла в об­ра­зо­вав­шу­ю­ся ды­ру. За ней по­тя­ну­лись и все осталь­ные ко­зы. — Люсь­ка, ну, как же те­бе не стыд­но? — воз­му­тил­ся Яб­ло­кин, на­блю­дав­ший всю эту эпо­пею. — Мои хо­зя­е­ва так те­бя лю­бят! И раз­ве те­бе не жаль та­кие кра­си­вые листья и цве­ты? А мой куст смо­ро­ди­ны? Ты чуть не на­сту­пи­ла на мой до­мик! — Я есть хо­чу, — от­ве­ти­ла Люсь­ка, до­жё­вы­вая вет­ку си­ре­ни. — Что я мо­гу по­де­лать, ска­жи? Так вкус­но! — Всё рав­но не­хо­ро­шо, — на­ста­ивал на сво­ём Яб­ло­кин. — Ма­ло ли, что ко­му вкус­но! Я же не ем яб­ло­ки у тво­их хо­зя­ев! — Да при­хо­ди и ешь, — зев­ну­ла Люсь­ка. — И спра­ши­вать не на­до. Их ведь всё рав­но де­вать не­ку­да, сам зна­ешь. — Нет, нет и ещё раз нет! Со­зре­ют яб­ло­ки, спро­шу, и если твои хо­зя­е­ва раз­ре­шат, тог­да дру­гое де­ло. Пос­ле раз­го­во­ра с Люсь­кой Ёж со­всем рас­стро­ил­ся. За­ва­рил се­бе чай­ку с лис­точ­ка­ми смо­ро­ди­ны и ма­ли­ны, при­лёг на ди­ван­чик и не за­ме­тил, как за­дре­мал.

При­сни­лась ему Люсь­ка. У неё вы­рос­ли крылья, и она ле­та­ла над де­рев­ней, за­гля­ды­вая во все са­ды и ого­ро­ды. Раз, — и при­зем­ли­лась у Ма­роч­ки­ных, по­ела ка­пу­с­ты. По­том по­же­ва­ла ро­маш­ки у За­ха­ро­вых. По­ле­те­ла к тёте Ду­се — у неё са­мый боль­шой ого­род. Столь­ко хло­пот до­став­ля­ет ей! А ведь она од­на жи­вёт, с па­лоч­кой хо­дит... «Нет, не­льзя так! — Яб­ло­ки­ну ста­ло так жаль тётю Ду­сю, что он сра­зу про­снул­ся. — Как же объ­яс­нить Люсь­ке, что она не пра­ва?» «Яб­ло­кин, Яб­ло­кин! — вдруг услы­шал он взвол­но­ван­ный Люсь­кин го­лос. — По­мо­ги мне, по­со­ве­туй! Пле­мян­ник млад­шень­кий съел у ме­ня весь ужин! Я его ру­гаю, ру­гаю, а он не по­ни­ма­ет... Очень уж кле­вер лю­бит. И у брать­ев с сёст­ра­ми всё под­чис­тил. Во­риш­ка рас­тёт и со­всем не слу­ша­ет­ся!» «Я по­го­во­рю с ним», — по­обе­щал Ёж. А про се­бя по­ду­мал: «Эх, Люсь­ка, Люсь­ка...»

Гриб­ной ав­густ

Тётуш­ка Яб­ло­ки­на Гла­фи­ра обо­жа­ет гри­бы. И фа­ми­лию она име­ет со­от­вет­ст­ву­ю­щую — Груз­де­ва. А де­тей её — дво­ю­род­ных брать­ев Яб­ло­ки­на — зо­вут Миш­ка и Лёш­ка Мас­лён­ки­ны. Так вот, в про­ш­лом ав­гус­те гри­бов в Лип­ском бы­ло осо­бен­но мно­го. Их со­би­ра­ли око­ло до­ма, по пу­ти к ко­лод­цу, на лу­жай­ке... А уж в ле­су... Мож­но се­бе пред­ста­вить! Стар­шая и млад­шая хо­зяй­ки мел­ко-мел­ко ре­за­ли гри­бы и на­ни­зы­ва­ли их на длин­ные су­хие тра­вин­ки. Яб­ло­кин час­тень­ко на­хо­дил та­кие со­ло­мин­ки и при­но­сил к до­му. По­том тра­вин­ки с на­ни­зан­ны­ми на них гри­ба­ми рас­кла­ды­ва­ли на про­ти­вень и вы­став­ля­ли на солн­це. Гри­бы сох­ли дол­го. При этом они ску­ко­жи­ва­лись, то есть умень­ша­лись в раз­ме­рах и ис­то­ча­ли не­обык­но­вен­ный за­пах. На­до за­ме­тить, ког­да в де­рев­не го­во­рят, что по­шёл «гриб­ной слой», вол­шеб­ный дух ощу­ща­ет­ся вез­де, да­же в воз­ду­хе. А тут це­лый про­ти­вень с гри­ба­ми, на­гре­тый на солн­це! От та­ко­го аро­ма­та у лю­бо­го го­ло­ва кру­гом пой­дёт. Что уж го­во­рить о тётуш­ке Гла­фи­ре! Она жи­ла чуть в сто­ро­не от до­ма Ка­та­е­вых, у ста­рой яб­ло­ни на лу­гу. Но за­пах учу­я­ла. В это вре­мя Яб­ло­кин вмес­те с млад­шей хо­зяй­кой си­де­ли на мат­ра­се у са­рая: хо­зяй­ка, как всег­да, пи­са­ла пись­ма, а Ёж прос­то ра­до­вал­ся солн­цу и на­блю­дал за со­ро­ка­ми, кру­жа­щи­ми­ся над до­мом. «И че­го раз­ле­та­лись! — бур­чал он се­бе под нос. — Что за­ду­ма­ли?» И тут раз­дал­ся треск у даль­не­го за­бо­ра, да ка­кой! По­том ше­лест тра­вы, хруст ве­ток, то­пот... «Ко­зы, что ли? Или, мо­жет, зверь по­страш­нее?» — ис­пу­гал­ся Яб­ло­кин. Ко­зы Ба­рыш­ни­ко­вы не­сколь­ко раз про­ни­ка­ли в сад че­рез дыр­ку в за­бо­ре и жад­но на­бра­сы­ва­лись на смо­ро­ди­ну и ши­пов­ник. Но дыр­ку как раз на­ка­ну­не за­де­ла­ли! Шум во всём его мно­го­го­лосье на­рас­тал. Млад­шая хо­зяй­ка вско­чи­ла, пы­та­ясь по­нять, в чём де­ло. И тут Ёж уви­дел свою тётуш­ку, се­ме­ня­щую по са­ду! Нос её был за­дран вверх слов­но флаг. Гла­фи­ра с во­оду­шев­ле­ни­ем вды­ха­ла воз­дух. Нюх её не под­во­дил — она шла пря­ми­ком к гриб­но­му под­но­су. Ког­да он ока­зал­ся у неё под но­сом, Яб­ло­кин под­прыг­нул, за­то­пал ла­па­ми и да­же от воз­му­ще­ния при­свист­нул. Не узнав род­но­го пле­мян­ни­ка, Гла­фи­ра вздрог­ну­ла и, тя­же­ло пе­ре­ва­ли­ва­ясь с бо­ку на бок, по­бе­жа­ла к под­валь­ной ще­ли до­ма. «Зря я её так силь­но на­пу­гал, — рас­стро­ил­ся Ёж. — Пой­ду по­про­шу про­ще­ния. И гри­боч­ков ей зав­тра на­со­би­раю. А то от Миш­ки с Лёш­кой не до­ждёшь­ся.»

Ли­сий нос

До­ждь в Лип­ском бы­ва­ет до­воль­но час­то. Осенью он идёт ти­хо, мед­лен­но — ус­та­ёт за вес­ну и ле­то. Ведь в тёп­лое вре­мя го­да ему на­до вез­де успеть — по­лить ле­са, лу­га, по­ля, ого­ро­ды, на­по­ить лю­дей и зве­рей. Вот он и бе­жит, и на­чи­на­ет­ся стре­ми­тель­но, а иног­да толь­ко нач­нёт­ся и сра­зу пре­кра­ща­ет­ся — вспо­ми­на­ет, что за­был по­лить ого­род где-ни­будь в Лы­ко­ши­не или в От­ды­ха­ло­ве. Все удив­ля­ют­ся — со­би­рал­ся-со­би­рал­ся до­ждь весь день, бро­ди­ли ог­ром­ные чёр­ные ту­чи по не­бу, а до­ждь шёл не­сколь­ко мгно­ве­ний, да­же зем­лю не про­мо­чил! А иног­да до­ждь ус­та­ёт и ле­том, так ус­та­ёт, слов­но спит на хо­ду, и идёт не­сколь­ко ча­сов. Не­льзя из до­ма вый­ти! Мож­но толь­ко нос вы­су­нуть. Од­на ли­са нос вы­су­ну­ла и с та­ким ин­те­ре­сом под­ста­ви­ла его под до­ждь, и так ра­дост­но ню­ха­ла воз­дух, что лю­ди, ви­дев­шие это, на­зва­ли по­сёлок, где это про­ис­хо­ди­ло, Ли­сий Нос.

Ис­кус­ст­во пить из мис­ки

Яб­ло­кин дол­го не мог на­учить­ся пить мо­ло­ко из мис­ки, не го­во­ря уже о поль­зо­ва­нии чаш­ка­ми, вил­ка­ми, лож­ка­ми и но­жа­ми! Ча­ще все­го мис­ка пе­ре­во­ра­чи­ва­лась, и мо­ло­ко про­ли­ва­лось. При­хо­ди­лось его вы­ли­зы­вать. Иног­да Ежу уда­ва­лось на­кло­нить мис­ку и часть мо­ло­ка вы­пить, но остав­ше­е­ся всё рав­но ока­зы­ва­лось на по­лу. По­рой Яб­ло­кин, стыд­но ска­зать, за­ле­зал в мис­ку все­ми ла­па­ми. В та­ком слу­чае мо­ло­ко не про­ли­ва­лось, но пить его бы­ло прак­ти­чес­ки не­воз­мож­но. Да и на по­лу оста­ва­лись мо­лоч­ные сле­ды, со­всем не по­хо­жие на Сим­ки­ны. К то­му же Сим­ка с не­ко­то­рых пор пе­ре­ста­ла ин­те­ре­со­вать­ся мо­ло­ком — она пе­ре­се­ли­лась на по­сто­ян­ное мес­то жи­тельст­ва к тёте Та­не и дя­де Пе­те Ро­ма­но­вым. У них то­же ко­зы. Как и у Ба­рыш­ни­ко­вых, прав­да, не­раз­го­вор­чи­вые, не­са­мос­то­я­тель­ные. Яб­ло­кин и имён их не зна­ет. Он по­про­сил Сим­ку на­учить его пить из мис­ки. Кош­ка не ви­де­ла в этом ни­ка­кой про­бле­мы — но она-то в пять раз боль­ше Ежа! Прав­да, на пра­вах стар­шей по­со­ве­то­ва­ла: «Ты тре­ни­руй­ся, Яб­ло­кин. Тер­пе­ние и труд всё пе­ре­трут!» «Ког­да я ещё вы­рас­ту!» — вздох­нул Яб­ло­кин и стал пить ак­ку­рат­нее. Да и хо­зя­е­ва ре­ши­ли ему по­мочь — ста­ли на­ли­вать пол­ную мис­ку. Из пол­ной мис­ки до­ста­вать удоб­нее. Про­ли­вать­ся ста­ло мень­ше. Тем бо­лее в мо­ло­ко Ка­та­е­вы кро­ши­ли хлеб или пе­ченье. Так, по­сте­пен­но, он на­учил­ся ак­ку­рат­но на­кло­нять мис­ку и не остав­лять мо­лоч­ных сле­дов.

О Кро­те Под­зе­мель­ки­не

Яб­ло­кин, как уже бы­ло за­ме­че­но, не со­всем обыч­ный ёж. Он лю­бит сво­их хо­зя­ев — и млад­ших, и стар­ших, и не мо­жет по­зво­лить, что­бы кто-ни­будь их оби­жал. Сколь­ко раз братья уго­ва­ри­ва­ли его ста­щить со сто­ла кон­фе­ты! Или ди­ко­вин­ные фрук­ты — ба­на­ны, толь­ко что куп­лен­ные в про­дук­то­вой лав­ке. Ёж хму­рит­ся и да­же не отве­ча­ет на та­кие прось­бы. Если ему и при­хо­дит­ся что-то у ко­го-то брать без раз­ре­ше­ния, в си­лу, так ска­зать, жи­тей­ской не­об­хо­ди­мос­ти, он всег­да всё воз­вра­ща­ет. Под­зе­мель­кин, его бли­жай­ший друг, то­же крот «чест­ных пра­вил». Вся­кий раз ему не­лов­ко до­став­лять хо­зя­е­вам не­удобст­ва. Его под­зем­ные хо­ды про­ле­га­ют как раз под са­дом Ка­та­е­вых. На по­верх­нос­ти воз­вы­ша­ют­ся лишь зем­ля­ные гор­ки. Де­ре­вен­ские жи­те­ли тер­петь не мо­гут эти ар­хи­тек­тур­ные со­ору­же­ния, воз­му­ща­ют­ся на все ла­ды. А Ка­та­е­вы при­ни­ма­ют всё как есть, и око­ло их до­ма мож­но встре­тить всех лип­ских кро­тов (если, ко­неч­но, коп­нуть по­глуб­же).

Туч­ка

— Туч­ка, Туч­ка, где же ты? Вот по­явишь­ся, на­ка­жу! — го­лос чет­вёр­той Ве­ры был слы­шен из­да­ле­ка. — Стран­но, за­чем она ту­чу зо­вёт? И как её мож­но на­ка­зать?! — не по­нял Ёж. Сто­ял жар­кий пол­день. Не­бо си­не­ло, и не бы­ло вид­но ни туч­ки, ни об­лач­ка. — Вот она, моя лю­би­ми­ца! — тётя Ве­ра ра­дост­но всплес­ну­ла ру­ка­ми. К ней под­бе­жа­ла си­ам­ская кош­ка не­ви­дан­ной кра­со­ты. — Так это ты — Туч­ка? — спро­сил Яб­ло­кин. — А не про те­бя ли при­ду­ма­на пе­сен­ка: «Я туч­ка, туч­ка, туч­ка, я во­все не мед­ведь?» — Вот ещё глу­пос­ти! — фырк­ну­ла Кош­ка. — При чём тут мед­ведь-то? Ме­ня так на­зва­ли, по­то­му что у ме­ня шёрст­ка тём­ная, как у ту­чи пе­ред гро­зой… А пе­сен­ка твоя — про мед­ве­дя Вин­ни-Пу­ха, не зна­ешь раз­ве? — Не знаю, — при­знал­ся Яб­ло­кин. — А где он жи­вёт? В ле­су? Око­ло Рю­ти­на или по­бли­же, у Мар­ты­но­ва? — Да это же книж­ка та­кая! Её Бо­рис За­хо­дер пе­ре­вёл с ан­глий­ско­го язы­ка. И мульт­фильм та­кой есть. — По­чи­таю, спа­си­бо. Я гра­мот­ный. — А я в Пе­тер­бур­ге жи­ву, те­ле­ви­зор смот­рю и ра­дио слу­шаю. Чи­тать не умею. — Туч­ка сму­ти­лась. — Я те­бя на­учу. При­хо­ди, — при­гла­сил Ёж. — При­ду, при­ду, — об­ра­до­ва­лась Туч­ка. — А то в из­бе скуч­но. И гу­лять опас­но — ме­ня Кот Ма­лыш оби­жа­ет, ты слы­шал, на­вер­но.

Джеймс и Дже­рард

Это не со­всем обыч­ные маль­чиш­ки. Ба­буш­ка их, На­та­ша Жи­тин­ская, — из Санкт-Пе­тер­бур­га. А ма­ма и па­па — в Ан­глии. Ког­да-то ма­ма ре­бят жи­ла в Рос­сии. Но её по­лю­бил мо­ло­дой ан­гли­ча­нин и увёз к се­бе на ро­ди­ну. Так те­перь и оби­та­ют — на две стра­ны. Ба­буш­ка На­та­ша на­ве­ща­ет вну­ков зи­мой, а они гос­тят в Рос­сии ле­том и очень лю­бят де­рев­ню. В Ан­глии нет та­ких прос­то­ров — боль­ших ле­сов и по­лей, си­них озёр, в ко­то­рых все же­ла­ю­щие мо­гут ло­вить ры­бу; нет та­ких се­но­ва­лов, кост­ров, ко­ма­ров, ежей… Джеймс и Дже­рард лю­бят и ры­ба­чить, и кост­ры жечь, и хо­зяй­ни­чать. В Ан­глии, кста­ти, они то­же жи­вут в сель­ской мест­нос­ти. И с ре­бя­та­ми на­ши­ми иг­ра­ют. Прав­да, не всег­да по­ни­ма­ют друг дру­га: слиш­ком уж они раз­ные! Яб­ло­кин то­же сна­ча­ла не всё по­ни­мал. Маль­чиш­ки не­важ­но го­во­ри­ли по-рус­ски. Ког­да ба­буш­ка На­та­ша зва­ла их обе­дать, они отве­ча­ли: «На­та­ша, мы не хо­тим home!» «Home» — зна­чит «до­мой». А ры­ба по-ан­глий­ски — «fish». По­ти­хонь­ку-по­ма­лень­ку Ёж вы­учил до­воль­но мно­го слов. Он да­же по­про­сил у хо­зя­ев ма­лень­кий сло­ва­рик. «Мо­жет, сле­ду­ю­щим ле­том я сам смо­гу «Вин­ни-Пу­ха» по-ан­глий­ски про­чи­тать? А если я ког­да-ни­будь по­еду в даль­ние стра­ны, — это бы­ла дав­ниш­няя меч­та Ежа, — ан­глий­ский тем бо­лее при­го­дит­ся».

Ве­ли­кая сушь

Че­ты­ре ле­та на­зад слу­чи­лась в Лип­ском за­су­ха. Мно­го дней не бы­ло дождей, и рас­те­ния, де­ревья, лю­ди, зве­ри и пти­цы — все стра­да­ли от жаж­ды. До­маш­ним жи­вот­ным жи­вёт­ся про­ще: хо­зя­е­ва всег­да и на­кор­мят, и на­по­ят. До­маш­ние рас­те­ния то­же по­ли­ва­ют. А в ле­сах сто­я­ла ве­ли­кая сушь, и го­ря­чий ве­тер при­но­сил из­да­ле­ка за­пах га­ри — где-то по­лы­ха­ли по­жа­ры. По единст­вен­ной де­ре­вен­ской ули­це полз­ли змеи. Яб­ло­кин, как и все про­чие ежи, тер­петь их не мог. Мно­гие его со­ро­ди­чи да­же пи­та­лись зме­я­ми. Яб­ло­кин же прос­то их не­до­люб­ли­вал. Но, ви­дя, как они му­ча­ют­ся от жаж­ды и це­лы­ми семь­я­ми ищут во­ду, на­чал жа­леть их, без­за­щит­ных. Де­ре­вен­ский пруд пе­ре­сох, ко­лод­цы с во­дой об­ме­ле­ли, тра­ву и ту солн­це со­жгло. Раз­ве что кап­ли ут­рен­ней ро­сы до­ста­ва­лись зме­ям! Лю­ди по­мо­га­ли друг дру­гу. Ба­ни в то ле­то то­пи­ли ред­ко — по­про­буй в та­кую сушь на­тас­кать во­ды! Если ко­му-то это уда­ва­лось, то зва­ли по­мыть­ся со­се­дей. А тётя Та­ма­ра Ду­бо­де­ло­ва, ве­ли­кая шут­ни­ца, од­наж­ды яви­лась к Ка­та­е­вым с дву­мя вёд­ра­ми са­мой обыч­ной во­ды! «Я мно­го чаю у вас вы­пи­ваю, по­это­му не мо­гу при­хо­дить с пу­с­ты­ми ру­ка­ми!» Все по­сме­я­лись, но во­де об­ра­до­ва­лись. До ко­лод­ца-то путь не­близ­кий. Осо­бен­но труд­но ид­ти в тем­но­те, да и вёд­ра тя­жёлые. Од­наж­ды, в ту ве­ли­кую сушь, Яб­ло­кин встре­тил в ле­су зна­ко­мо­го Зай­ца по име­ни Кузь­ка. Он бе­жал так стре­ми­тель­но, что Яб­ло­кин еле его оста­но­вил: «Что ты но­сишь­ся, вол­ки, что ли, за то­бой го­нят­ся?» «Да не вол­ки, не вол­ки! — Кузь­ка ре­шил не­мно­го от­ды­шать­ся, — а Ли­са, ко­то­рая не­по­да­лёку от Льво­во жи­вёт. Ели­за­ве­та Пет­ров­на, зна­ешь? Из­ло­вить ме­ня ре­ши­ла. И что ей, в та­кую жа­ру, в но­ре не си­дит­ся? И ме­ня бе­гать вы­нуж­да­ет! Ой, вот же она!» В бе­рез­ня­ке по­слы­шал­ся треск, шо­рох, и Ли­са Ели­за­ве­та Пет­ров­на вы­ско­чи­ла на по­ля­ну. «Здравст­вуй, Яб­ло­кин!» — она ре­ши­ла поз­до­ро­вать­ся, хо­тя не от­ли­ча­лась осо­бой веж­ли­востью, да и во­об­ще бы­ла не про­тив съесть и са­мо­го Яб­ло­ки­на. Но де­ло это до­ста­точ­но хло­пот­ное. Ли­сы, если им это уда­ёт­ся, ла­па­ми стал­ки­ва­ют ежей в во­ду, а ког­да те, спа­са­ясь, пы­та­ют­ся вы­плыть, хва­та­ют их за жи­во­тик. Сей­час во­до­ёмов ря­дом не на­блю­да­лось, и Яб­ло­кин был спо­ко­ен. — Тут За­яц не про­бе­гал? — осве­до­ми­лась Ли­са. — Есть хо­чу, да все как на­зло ку­да-то по­пря­та­лись! Пой­мать не­ко­го! — Нет, зай­цев не ви­дел, — со­врал Ёж. — А с кем же ты толь­ко что раз­го­ва­ри­вал? — не по­ве­ри­ла Пет­ров­на. — Да с Божь­ей ко­ров­кой. Ты зна­ешь, как я их люб­лю. — Ку­да ж За­яц-то дел­ся? — твер­ди­ла о сво­ём Ли­са. — Ви­ди­мо, не до­гнать мне его. А есть хо­чет­ся... — Да­вай, я те­бя уго­щу, — Яб­ло­кин вдруг за­был о сво­их не­про­с­тых от­но­ше­ни­ях с ли­са­ми. — У ме­ня нож­ка ку­ри­ная есть, хо­зя­е­ва да­ли. — Ой, спа­си­бо! — Пет­ров­на да­же от ра­дос­ти под­прыг­ну­ла. — А сам-то ты что есть бу­дешь? — Да, не го­ло­ден я, не вол­нуй­ся. С хо­зя­е­ва­ми ведь жи­ву. Ёж и Ли­са по­спе­ши­ли к де­рев­не. Яб­ло­кин при­нёс ку­ри­ную нож­ку, и счаст­ли­вая Ели­за­ве­та Пет­ров­на от­пра­ви­лась в но­ру обе­дать.

Ёжик в ту­ма­не

Од­наж­ды в июле — де­ло бы­ло к ве­че­ру — де­рев­ню со всех сто­рон оку­тал ту­ман. Лес, до­ма, со­бачьи буд­ки, два оди­но­ких трак­то­ра — всё слов­но ис­чез­ло! Лю­ди, и те про­па­ли. На­прас­но ба­буш­ки пы­та­лись най­ти сво­их вну­ков, тем бо­лее тем и не хо­те­лось ид­ти ужи­нать, чис­тить зу­бы и ло­жить­ся спать. Блуж­дать в ту­ма­не бы­ло го­раз­до ин­те­рес­нее! Кос­тёр, ко­то­рый они жгли каж­дый ве­чер, све­тил­ся ры­жим пят­ном у до­ро­ги. Но и его ни­кто, кро­ме маль­чи­шек, не ви­дел. Вско­ре Ва­лер­ка, Яро­с­лав, Ко­ля, Джеймс и Дже­рард тща­тель­но по­ту­ши­ли его и по­спе­ши­ли по до­мам: всё-та­ки ба­буш­ки вол­но­ва­лись. Да и по­мочь им по хо­зяйст­ву нуж­но бы­ло — во­ду при­нес­ти. Как ба­буш­ки уви­дят ко­ло­дец в та­ком ту­ма­не? «Мой кос­тёр в ту­ма­не све­тит, ис­кры гас­нут на ле­ту», — на­сви­с­ты­вал Яб­ло­кин, се­ме­ня к сво­е­му са­ду. Но что это? Он не узнал ни за­бо­ра, ни ка­лит­ки, не уви­дел ог­ром­ных ло­пу­хов... «Я же к Ма­роч­ки­ным при­шёл!» — уди­вил­ся Ёж. Ма­роч­ки­ны жи­ли на дру­гом кон­це де­рев­ни. «Как бы Сул­тан ме­ня не уню­хал, а то си­ди по­том два ча­са в бое­вой го­тов­нос­ти!» Во­об­ще-то Пёс Сул­тан сам ежей по­ба­ивал­ся, и Яб­ло­кин это знал. Но всё-та­ки ма­ло при­ят­но­го в том, что те­бя пе­ре­вер­нут ла­пой и боль­но уда­рят в жи­вот. Яб­ло­кин по­бе­жал, но где его дом, он не по­ни­мал. Ёж при­ню­хал­ся. Со всех сто­рон пах­ло мок­рой тра­вой, флок­са­ми, гри­ба­ми, печ­ным ды­мом... По­том он уло­вил за­пах бу­ма­ги. И жи­во пред­ста­вил тет­ра­ди, кни­ги, га­зе­ты. В боль­ших ко­ли­чест­вах та­кие ве­щи во­дят­ся толь­ко в двух до­мах — Ка­та­е­вых и Ба­рыш­ни­ко­вых. Да и до­ма-то их ря­дом. Он за­се­ме­нил по ука­зан­но­му но­сом пу­ти, и вот они — ло­пу­хи, маль­вы, си­рень у ка­лит­ки! «Уф, — вы­дох­нул Ёж. — Хо­ро­шо, что у ме­ня се­год­ня на­смор­ка не бы­ло!»

У ко­го за­бор длин­нее

За­бор Ка­та­е­вым по­чи­нил дя­дя Юра, де­ре­вен­ский уме­лец. Дя­дя Юра вы­рос в Лип­ском, а поз­же, пос­ле ар­мии пе­ре­брал­ся на Укра­и­ну, в го­род Днеп­ро­пет­ров­ск. А те­перь он сно­ва жи­вёт в де­рев­не — хо­дит в лес по гри­бы-яго­ды, за­ни­ма­ет­ся ого­ро­дом да за­бо­ры ла­дит. Да вот бе­да — в ны­неш­них де­рев­нях нет боль­шой нуж­ды в за­бо­рах! Мно­гие до­ма со­всем бро­ше­ны, а в дру­гих хо­зя­е­ва са­ми мо­гут чи­нить за­бо­ры. У ба­бу­шек-ста­ру­шек то­же нет на­доб­нос­ти в но­вых за­бо­рах: они у них ста­рые, вет­хие — на­вер­но, их ста­ви­ли ещё в го­ды их мо­ло­дос­ти. Да и сто­ит но­вый за­бор не­дёше­во — где день­ги-то взять? У Ка­та­е­вых по­лу­чи­лось вот как. Они про­си­ли дя­дю Юру толь­ко за­ла­тать ды­ры, что­бы ко­зы в ого­род не про­ни­ка­ли. А он взял, да и об­но­вил весь за­бор, по­ка Ка­та­е­вы в го­ро­де бы­ли. Те­перь хо­зя­е­ва Яб­ло­ки­на по час­тям по­сы­ла­ют ему день­ги в де­рев­ню. По­том На­та­ша, ба­буш­ка Джейм­са и Дже­рар­да, по­про­си­ла за­бор под­пра­вить. Учас­ток у них го­раз­до боль­ше, чем у Ка­та­е­вых. Ког­да Яб­ло­кин про­хо­дил ми­мо его, он очень уди­вил­ся. За­бор ока­зал­ся та­ким ог­ром­ным, что он обо­шёл его толь­ко за пол­дня! «Вот это да! — уди­вил­ся Ёж. — Ка­кая мощь! Ка­кая кра­со­та! А дли­на!..» По­том он ис­пу­гал­ся: а зна­ет ли На­та­ша, что её со­сед Юрий ого­ро­дил и пруд, и сос­ны, и по­ле? Про­си­ла ли она его об этом? И сколь­ко же сто­ит та­кой за­бор? Дя­дя Юра без де­ла си­деть не уме­ет, это все зна­ют. И день­ги ему нуж­ны: на пен­сию не про­жить. «Что если, — мысль Яб­ло­ки­на по­шла даль­ше, — он ого­ро­дит всю де­рев­ню? Как же тог­да хо­дить? И кто пла­тить бу­дет?» По­раз­мыс­лив, он ре­шил не вме­ши­вать­ся в де­ла взрос­лых, тем бо­лее лю­дей. «Са­ми как-ни­будь раз­бе­рут­ся, — вздох­нул он. — За­то кра­си­во ста­ло, ак­ку­рат­но, и сра­зу вид­но, кто где жи­вёт.»

Продолжение следует