Из колена Аввакумова

К 100-летию Федора Абрамова

1

Шо­фе­риш­ко по­пал­ся мне не­об­ка­тан­ный, из мо­ло­ко­со­сов, да еще с но­ро­вом: я ему — в объ­езд, он — пря­мо, я ему — пря­мо, он — в объ­езд. Ну и вля­па­лись — се­ли на брю­хо, по са­мую ось. Да где? На боль­шой до­ро­ге воз­ле Пи­не­ги, как раз на­про­тив Кой­ды, там, где на ве­ку ни­кто ни­ког­да не за­стре­вал. Если бы у нас был с со­бой то­пор, бы­ла цепь, ло­па­та, все бы­ло бы прос­то. Брев­но, хлами­ну ка­кую под ко­ле­со, боль­шую грязь от­рыл, от­ко­пал и жми на газ. А то ведь у это­го соп­ля­ка не то что нуж­но­го ин­ст­ру­мен­та, са­мо­го дрян­но­го но­жа не ока­за­лось. Дол­го, ча­са пол­то­ра, пля­са­ли мы во­круг ма­ши­ны, но что сде­ла­ешь го­лы­ми ру­ка­ми? И в кон­це кон­цов, на­смерть из­му­чен­ные, гряз­ные, пот­ные, мы се­ли воз­ле до­ро­ги под бе­ре­зы и ста­ли ждать — авось кто-ни­будь про­едет: не глу­хой про­се­лок, глав­ный Пи­неж­ский тракт. Но шло вре­мя. Я вы­ку­рил од­ну па­пи­ро­су, дру­гую, шо­фер сбе­гал к ре­ке вы­ку­пать­ся (ны­неш­няя мо­ло­дежь да­ром вре­мя те­рять не ста­нет), а под­мо­ги все не бы­ло, и по-преж­не­му ни­че­го, кро­ме ше­ле­с­та ра­зыг­рав­ших­ся на вет­ру бе­рез, не бы­ло слыш­но. — По­стой­те, а ка­кой се­год­ня день-то у нас?— вдруг осе­ни­ло шо­фе­ра. — Не вос­кре­сенье? — Вос­кре­сенье. — Ну дак хоть до са­мой но­чи тут за­го­рай, ни­ко­го не до­ждешь­ся. В Кой­ду ехать на­до, — ска­зал он ре­ши­тель­но. Кой­да бы­ла на дру­гом бе­ре­гу, и по­пасть ту­да не со­став­ля­ло боль­шо­го тру­да. Но я не спе­шил. За этой де­рев­ней у нас из­дав­на во­зи­лась не­до­брая сла­ва. Есть на Се­ве­ре, а точ­нее ска­зать, на Пи­не­ге и на Ме­зе­ни, та­кая жен­ская бо­лезнь — ико­та, ко­то­рая, прав­да, сей­час не­мно­го по­утих­ла, а еще со­всем не­дав­но ред­кую ра­бот­ную ба­бу не тре­па­ла. Най­дет, на­ка­тит на бед­ную — и му­тит, и ло­ма­ет, и ду­шит, и крик и рев на все го­ло­са — по-со­бачьи, по-ко­шачьи, и да­же са­мая не­по­треб­ная ма­тер­щи­на иной раз сры­ва­ет­ся с губ. Ме­ди­цин­ская на­ука на эту бо­лезнь об­ра­ти­ла вни­ма­ние лишь в са­мые по­след­ние го­ды, о ней да­же в Боль­шой Со­вет­ской Эн­цик­ло­пе­дии нет ни сло­ва, и по­то­му в на­ших мес­тах до­се­ле счи­та­ет­ся: ико­ту са­дят, ико­ту на­сы­ла­ют ли­хие, зна­ю­щие лю­ди — икот­ни­ки, и гнез­дом этих икот­ни­ков яв­ля­ет­ся Кой­да, не­боль­шое ста­рин­ное се­лень­иш­ко, от­го­ро­жен­ное от боль­шо­го ми­ра ре­кой. Я, ко­неч­но, во все эти рос­сказ­ни дав­но уже не ве­рил, но вот по­ди ж ты: ког­да мы в ут­лой, до­по­топ­ной оси­нов­ке-дол­бен­ке пе­ре­пра­ви­лись на ту сто­ро­ну да ста­ли под­хо­дить к де­рев­не, у ме­ня не то что­бы оз­ноб по те­лу про­бе­жал, а все ка­кие-то игол­ки внут­ри още­ти­ни­лись. У шо­фе­ра в верх­нем кон­це жи­ли даль­ние родст­вен­ни­ки, и он пред­ло­жил мне пой­ти с ним («Ча­иш­ку хоть по ста­ка­ну вы­пьем, еже­ли не бу­дет ни­че­го по­су­щест­вен­ней»), но я ре­шил прой­тись по де­рев­не: кто зна­ет, до­ве­дет­ся ли еще ког­да по­бы­вать тут. Лет де­сять я не был в Кой­де, и, ко­неч­но, за это вре­мя она не ста­ла луч­ше. Да и как она мог­ла стать луч­ше, ког­да бы­ла при­го­во­ре­на к сно­су. Но­вой по­строй­ки ни од­ной, а ста­рые, по­лу­раз­ва­лив­ши­е­ся, осев­шие до­ма как ста­рые ло­ша­ди на лу­гу — не­по­движ­ные, без­молв­ные, по­гру­жен­ные в ка­кую-то бес­про­буд­ную дре­му. И мне жал­ко, до слез жал­ко бы­ло этих де­ре­вян­ных до­хо­дяг, но в то же вре­мя мне бы­ло и хо­ро­шо с ни­ми. От них пах­ло со­гре­тым на солн­це де­ре­вом, зе­ле­ная трав­ка под­сту­па­ла к са­мо­му кры­леч­ку, и не­бо, воль­ное де­ре­вен­ское не­бо над го­ло­вой. Не то что в мо­ей род­ной де­рев­не, где все опу­та­но про­во­да­ми да из­ры­то и пе­ре­па­ха­но трак­то­ра­ми и буль­до­зе­ра­ми.

Про­дол­же­ние сле­ду­ет