Очень трудно и почти невозможно бороться со своим кумиром юности. Маяковский, как заноза в сердце, причем давняя, застарелая с советских времен:
А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?
Вспоминается эпизод фильма «Большая перемена» с Басовым:
«Он не смог поступить иначе. Товарищ Петрыкин спас тонувшего Нестора Петровича. Что это? Семга? — Прекрасный ракурс! А вот я бы, признаться — смог поступить иначе!»
В любом человеке обыватель со временем побеждает художника. А Маяковский был и остается слишком поэт.
Футуризм, желтая кофта, центрифуга, «Барышня и хулиган».
«Перед лицом Маяковского я в своих глазах всякий смысл и цену теряю. <…> Маяковский — единственный среди нас, пишущих — поэт».
Это напишет Пастернак.
А вот это уже Ходасевич:
«Заумь» свидетельствовала о жуткой духовной пустоте футуристов. Но каким бы страшным симптомом она ни была, все же в ней заключалось нечто бесконечно более принципиальное в эстетическом отношении, нежели в поэтике Маяковского. На все эстетические «искания» футуристов Маяковский наступил ногой. Его поэтика — более чем умеренная: она вся заимствована у предшествующей поэзии».
И он, как ни странно, прав. Ходасевич пытался внести в ХХ век драгоценный сосуд, Грааль «золотого века» русской поэзии, не расплескав его. А Маяковский надругался надо всем святым. Поэт — бунтарь с нежной душой ребенка, отрывающего букашке голову:
Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу,
как выжиревший лакей на засаленной кушетке.
буду дразнить об окровавленный сердца лоскут,
досыта издеваюсь, нахальный и едкий…
Когда хулиган и поэт поняли, что обыватель победил в нем поэта, поэт уничтожил обывателя.
Эти строки, обращенные к Есенину, можно было бы адресовать и Маяковскому:
Это время —
трудновато для пера,
но скажите
вы,
калеки и калекши,
где,
когда,
какой великий выбирал
путь,
чтобы протоптанней
и легше?
Да, поэты бродят пятками по лезвию ножа…а нынешние как-то проскочили…
Владимир Маяковский родился 19 июля 1893 года.
