В житиях русских святых встречаются два Варлаама, Варлаам Керецкий и Варлаам Хутынский. Несомненно, что в их судьбе и магии их имени зеркально отразился крестный путь земной жизни Варлама Шаламова. Варлаам Хутынский, отрекшись от мирских соблазнов, удалился в Хутынь, худые места, где в уединении вознес свои молитвы Господу, исцеляя больных и защищая униженных. А спустя шесть веков Варлам Шаламов был сослан в «худые места», на Колыму. Его жизнь и книги — подвиг сродни христианскому.
Литературные предтечи Шаламова — протопоп Аввакум и Достоевский — «из тех же мест», «из того же теста», что и русские мученики.
Но при всей такой щемящей схожести судеб двух великих писателей и большого количества вариаций на лагерную тему, проза Шаламова уникальна и ни на что из предшествующего ей не похожа. Особенно это ощутимо в деталях. Если у Достоевского в его «Записках из мертвого дома» небо — это все-таки символ свободы, то небо Шаламова — нечто неодушевленное, вроде какой-то вещи. Сравните. У Достоевского: «Случалось, посмотришь сквозь щели забора на свет Божий: не увидишь ли хоть что-нибудь? — и только и увидишь, что краешек неба… и тут же подумаешь, что пройдут целые годы, а ты так же пойдешь смотреть сквозь щели забора и увидишь… тот же маленький краешек неба, не того неба, которое над острогом, а другого, далекого, вольного неба».
У Шаламова: «Проходящая мимо шурфа лагерная проститутка помахала нам рукой, показала нам на небо, куда-то в угол небосвода, и крикнула: „Скоро, ребята, скоро!“… нет, она показывала только, что невидимое солнце спускается к западу, что близок конец трудового дня». Это своего рода овеществление живого простора, дарившего когда-то всем несчастным надежду, делает небосвод почти синонимичным слову «несвобода». А темное, незрячее светило здесь почти что — «солнце мертвых».
В знаменитой Шаламовской эпопее «Колымских рассказов», состоящих из шести связанных между собой циклов — библейская строгость и экономность выразительных средств. Сам Шаламов отмечал, что в «Колымских рассказах» нет ни одной «литературной» строчки. Неважно, сюжетны рассказы или нет. В них запечатлен человек, лишенный биографии, прошлого и будущего, словно библейский Иов. Человек на пороге смерти, лишенный всего человеческого: «Все человеческие чувства — любовь, дружба, зависть, милосердие, жажда славы, честность — ушли от нас с тем мясом, которого мы лишились за время своего продолжительного голода».
Герой рассказов Шаламова — человек, заглянувший в бездну. И не отшатнувшийся от вида ее. Видимо, потому что лагерь давно примирил тот и этот мир в его душе. Уровнял их до полной неразличимости. Дыхание смерти пронизывает всю ткань «Колымских рассказов»: «Они уложили мертвеца обратно в могилу и закидали ее камнями…, белье мертвеца согрелось за пазухой Глебова, и уже не казалось чужим… Багрецов улыбался — завтра они продадут белье, променяют на хлеб, может быть, даже достанут немного табаку…»
Но несмотря на это, сам Шаламов, пройдя все круги одного из самых жутких «колец» колымского ада, откуда обычно возвращались считанные единицы и, как правило, калеки, считал в отличие от, к примеру, Солженицына, лагерь отрицательным опытом для человека. «Помните, самое главное, — писал он Солженицыну, — лагерь — отрицательная школа с первого до последнего дня для кого угодно. Человеку — ни начальнику, ни арестанту не надо его видеть». Никто не должен знать этого, пройти через это и даже читать это. Этот опыт нельзя никому передавать и жить с ним. А Варлам Тихонович жил с ним. Был неуживчив и болезненно вспыльчив. Или, как сказал позднее о нем Лев Разгон, — «некоммуникабелен».
Более пошлого по отношению к Шаламову слова, нельзя себе и вообразить. Просто Шаламова разрывала изнутри та мука, которую он перенес. Мученик, он нес свой крест до самого конца, один. Борьба божественного, живого человеческого и потустороннего продолжалась в нем и после могильного хлада Колымы.
О его прозе очень трудно говорить, еще сложнее его прозу читать, но не читать, не знать Шаламова еще больнее. Ибо творчество и лагерный опыт Шаламова — исцеление, очищение смертью, словно купание главного героя в русских сказках в «мертвой воде».
Варлам Тихонович Шаламов крестит Россию в купели своего одиночества и бессмертия «живой водой» своей несокрушимой веры…
Варлам Шаламов родился 18 июня 1907 года в Вологде.
