1. Служилые люди
Течет к Дону наша река Быстрая Сосна. До XVII века — река пограничная. Левый берег — высокий — русская земля. Правый — уже степной — Дикое Поле.
На Рождество Христово, 25 декабря 1591 года, пришли к Сосне ставить новую Елецкую крепость и возрождать древний русский город Елец служилые люди — стрельцы и казаки.
По указу царя Федора Иоанновича в Елец набирались 200 стрельцов, 38 пушкарей и затинщиков, 8 воротников, 5 плотников и 600 полковых казаков.
Уже в мае 1592 года им пришлось встретиться с неприятелем. В верховья Дона вторглись крымские царевичи Фети-Гирей и Бахты-Гирей. Ельчане сидели в осаде, стреляли по неприятелю из пушек.
Воеводою в Елец был поставлен князь Андрей Дмитриевич Звенигородский да в помощь ему — «голова» Иван Никитич Мясной.
Для командования полковыми казаками назначались два «казачьих головы»:
Истома Иванович Михнов и Александр Иванович Хотяинцев.
Казаки составляли значительную часть жителей Ельца и округи. Вокруг города образовались казачьи слободы. Александровская — она получила название по имени Александра Хотяинцева; Аргамачья слобода (Аргамача) на Аргамачьей горе; за рекой Сосной поселились донские казаки во главе с атаманами Михайлом Шлыком и Русином Дробышевым, эта слобода называлась Беломестная. Елецкий воевода говорил, что она всему городу — крепость, ведь слобода защищала город с самой опасной, степной стороны.
Широко расселялись казаки по елецкой округе. На реке Сосне — большое село Черкасы. На Дону — Верхнее Казачье и Нижнее Казачье. Село Волчье, недалеко от Ельца, основано в XVII веке двумя казачьими родами: Черных и Тельных (еще в начале XXI века это были основные фамилии в Волчьем). А на реке Воргол — село Казаки, оно впервые упоминается в 1628 году. По преданию, его основали «раненые казаки, приплывшие по Дону».
Все эти названия звучат в моем стихотворении «Путешествие из Ельца в Елец»
Казаки да Становое, Волчье да Крутое,
Болховское да Польское, Плоское, Жилое,
И Дерновка, и Рябинки, и Ольховец, и Воргол, –
Были б крепкие ботинки, — всю округу б обошел!
Верхнее Казачье да Казачье Нижнее –
Эх, елецкая округа, дальняя да ближняя!
Домовины, Белевец, Талица, Чернава,
Сазыкино, Ломовец, Толстая Дубрава,
Семенёк да Ясенок — быстрые речушки,
Речки Ельчик да Лучёк, речка Паженюшка,
Глотово, Рогатово, Лавы, Хмелинец,
Грунь-Воргол, Панкратовка… и домой — в Елец!
Дополнение.
В документах о строительстве Ельца и заселении Елецкой округи в XVI веке встретилось мне необычное имя — Ахилка Слащонок. Откуда такое имя в наших краях? Ахилка — от Ахилла!
Как-то попалась мне книга писателя-историка Валерия Шамбарова «Казачество. История вольной Руси», среди многих интересных фактов и легенд прочитал я вот что:
«Доводилось ли вам слышать о том, что герой древнегреческого эпоса Ахилл был… казаком? Впрочем, сразу разочарую. Эту историю придумали в XVII в. киевские бурсаки, изучавшие античную классику. И уж конечно, были сыто кормлены и крепко поены, рассказывая ее запорожцам. Но все же придумана байка не на пустом месте. Дело в том, что у самих греков бытовало несколько версий происхождения Ахилла. У Гомера он представлен царем мирмидонян, погиб и похоронен под Троей. А Ликофрон, Алкей и другие авторы писали, что он привел воинов с севера и «владычествовал над Скифской землей». Могилы, где якобы похоронен Ахилл, показывали и почитали на островах Змеином, в устье Дуная, и Белом, в устье Днепра — сейчас он превратился в Кинбурнскую косу. А Тендровская коса между Днепром и Перекопом носила название «Ахиллов Дром» («дром» — значит «бег», «ристалище для бега»). И археологические раскопки на Кинбурнской косе действительно обнаружили остатки жертвенника, надпись в честь Ахилла, неподалеку найдены три мраморных плиты с посвящениями ему.
Очевидно, в фигуре Ахилла, предания совместили нескольких вождей. А тот из них, который жил в Поднепровье, судя по времени, был киммерийцем. Древнегреческие изображения сохранили облик этого народа, лихих всадников и впрямь похожих на казаков — бородатых, в папахах, одежде наподобие зипунов, подпоясанных кушаками. Только вместо сабель в руках прямые мечи. Но, конечно, отождествлять киммерийцев с казаками нет оснований. Это был кельтский народ, населявший Северное Причерноморье в XIII–VIII вв. до н.э.».
А в Ельце произошла такая история.
«1 сентября 1592 года казачий голова Истома Михнов жаловался в Москву: «Государю царю, великому князю Федору Ивановичу Всея Русии холоп твой Истомка Михнов челом бьет. … про елецких козаков, которыя, взяв твое государево хлебнае и денежнае жалованья, и пищали, и зелья, и свинец с Ельца сбежали, и живут, государь, в розных городех за детьми боярскими… которые тех беглых козаков не отдают…».
В нашем случае интересны имена тех самых «беглых козаков».
«… живут в Тульском уезде: Титко Ортемьев, Серешка Тимофеев…, в Соловском уезде живет Найденко Басов, … Сенька да Кондратко Ивановы дети Печеникина живут в Каширском уезде, … Ортемко Михайлов… у матери своей у проскурницы, … Ахилка Слащенок живет в Олексинском уезде… Вели государь… Отписать на Тулу к воеводе, козаков тех переимав…». (Глазьев В.Н., Тропин Н.А., Новосельцев А.В. «Российская крепость на южных рубежах» собраны документы о строительстве Ельца, заселении города и окрестностей в 1592–1593 годах. С. 59).
Да, нехорошо поступили казаки, сбежали, да не с пустыми руками. Зато имена их, в том числе и Ахилки, сохранились для потомства. Неизвестно, был ли Ахилка днепровским казаком, или, что вероятнее, донским, практически местным? Неизвестны и обстоятельства, при которых он получил такое древнегреческое имя. Неизвестно даже, было ли это имя или прозвище? Интересен сам факт существования в Ельце XVI века казака Ахилла. Кстати, в святцах имя Ахилл (Ахиллий, Ахиллес) есть.
Известно, что днепровские и донские казаки активно взаимодействовали друг с другом. Запорожцы часто и подолгу жили на Дону, донцы — в Запорожской Сечи, казаки участвовали в совместных походах «на бусурман». Их лодки-«чайки» добирались до самого Стамбула. Можно представить, как, греясь у костра, донцы слушали рассказы какого-нибудь бывшего «бурсака» о Троянской войне и «козаке Ахилле». Древняя героическая история запомнилась, легла на сердце, запала в душу…
Попутно уточняем и временные рамки: в своей книге В.Шамбаров появление легенды о казаке Ахилле относит к XVII веку, а наша же елецкая история говорит о том, что уже в XVI веке в среде казаков встречается имя Ахилл. По крайней мере, в Ельце свой казак Ахилл имелся.
2. Без коня казак — кругом сирота
Отношение к лошадям у казаков всегда было особенным. В казачьей культуре конь неразрывно связан со своим хозяином. Конь появлялся у казака с рождения и сопровождал его до самой смерти. Даже в народных поговорках про казаков повторяется одна мысль о том, что всадник всегда заботится о своем коне, потому что без него он не казак.
Казак сам не съест, а коня накормит
Конь подо мной — полк за мной
Казак голодует, а конь сыт
Казаку конь себя дороже
Не конь везёт, а Бог несёт
Сыпь коню овёс мешком, не пойдёшь пешком
Без коня казак круглая сирота
Казак без коня, что солдат без ружья
Добрый конь подо мною, Господь надо мною
Помилуй Господи коня и меня
Конь не выдаст, и враг не съест
Конь находился в тесной связи со своим хозяином, поэтому возникло большое количество примет, поверий и представлений, связанных с конями.
Существует донская примета: если приснился казак без коня, то он или в плену, или с ним случилось несчастье.
Еще в прошлом веке казаки верили в способность коня одному, без седока добираться домой. В старину часто бывали такие случаи: убьют или возьмут в плен казака, а конь его, не пойманный врагом, пустынными степями пробирается на Дон, прямо на двор своего хозяина. Тут начинаются над ним слезные причитания родимой матушки или молодой жены.
Иногда в фольклоре конь выступает и как вестник смерти. Так, в одной из песен умирающий казак напутствует коня:
«Оборви ка канечик шалкавыя повода,
Пабеги та канечик ты на Тихай Дон.
Не давайся канечик Шамиль-горскому,
Отнеси ты письмо к родному батиньке,
Родному батиньке, роднай маминьке,
Молодой моей жене усю правду расскажи…».
В известной песне «Там, вдали за рекой», написанной по мотивам казачьей песни времен русско-японской войны, присутствует тот же сюжет, переосмысленный в духе гражданской войны. Боец молодой… «упал возле ног вороного коня и закрыл свои карие очи. Ты, конек вороной, передай, дорогой, что я честно погиб за рабочих».
Символами Гражданской войны являются образы конной тачанки, всадников, конников…
Одна из ярких книг о Гражданской войне — воспоминания участника Белого движения поручика Сергея Мамонтова — так и называется «ПОХОДЫ И КОНИ».
Мне эта книга навеяла такие строки:
Предзимье. Придонье. Смятенье. Ненастье.
Подводы. Телеги. И строятся части…
Казаки. Станицы. Огни. Хутора.
Теплеет под вечер — морозит с утра…
Победы. Ночлеги. Атаки. Погони.
Походы и кони… Походы и кони…
Алеет рассвет и светлеют знамена.
Дрожат бунчуки. Золотятся погоны.
И степью замерзшей по берегу Дона
Отряды уходят, идут эскадроны.
Набеги. Пожары. Побеги. Погони.
Походы и кони… Походы и кони…
В наших елецких краях были распространены поверья о призрачной белой лошади, встречи с которой опасались. О таком видении писал Бунин в рассказе «Белая лошадь». Эти поверья живут до сих пор, о них рассказывают даже молодые люди в Елецком и Становлянском районах.
Мне представляется это так:
На перекрестках, на дальних полях,
На дорогах заброшенных
Скачет, летит и несется в седых ковылях
Лошадь-виденье… Белая-белая лошадь…
Гривою длинной колышет,
Скачет, земли не касаясь копытами,
Белая-белая лошадь летит, еле дышит,
В Дикое Поле уходит путями забытыми,
В сумерках теплых… в тумане белёсом… в степи исчезает…
У Бунина есть интересная дневниковая запись от 9 мая 1918 г.
«Ночью тревожные сны… с очень красивыми пейзажами, оставляющими, однако, впечатление болезненное и печальное, — и напряженное ожидание чего-то. Потом огромная говорящая лошадь. Она говорила что-то похожее на мои стихи о Святогоре и Илье на каком-то древнем языке, и все это стало так страшно, что я проснулся и долго мысленно твердил эти стихи:
На гривастых конях на косматых,
На златых стременах, на разлатых,
Едут братья, меньшой и старшой,
Едут сутки, и двое, и трое…».
А одна из гор, на которых стоит Елец, носит название «Аргамачья». По преданию, с этой горы сорвался на своем коне аргамаке татарский воин и погиб в водах реки Быстрой Сосны. В другом варианте легенды Елецкий князь, будучи в битве окружен татарами, бросился с горы на своем белом коне аргамаке.
Эти легенды навеяли мне такое стихотворение.
На Заре на Зарянице
Конский топ далёко слышен,
Скачут кони, мчатся кони
По горе по Аргамаче,
Кони ноздри раздувают,
Прядут чуткими ушами,
Чуют кони, слышат кони
Клики витязей былинных,
Мовь далекую людскую,
Битвы шум, забытой, давней.
Скачут кони, мчатся кони
По горе над речкой нашей,
Бьют копытами о камни,
Гривы в косы заплетёны
Домовыми — Дворовыми…
Ой, вы, кони! Эх, вы, кони!
Со дворов — домов скачите,
Быстры кони, аргамаки!
Вы помчите буйным ветром
По полям да по оврагам,
По горам да по пригоркам,
По росистым травам диким,
По степным забытым шляхам,
На Заре на Зарянице
Солнцу Красному навстречу!
Представление о связи между казаком и его конем проявилось в обычае, бытовавшем в станице Старочеркасской, по которому при проводах казака на службу, украшали цветами и всадника, и его коня. По описаниям, в 1914 году, после молебна священник кропил святой водой не только уходящих на войну казаков, но и их коней.
В герасимовском фильме «Тихий Дон», в эпизоде проводов на войну в 1914 году Григория Мелехова, можно услышать начало известной казачьей песни «Конь баявой», там звучит только одна строка.
Я слышал такой вариант этой песни
Конь баявой с паходным вьюком
У церкви ржёть, кавой-та ждеть.
А у ограды бабка с внуком плачить,
Жена молодка слезы льеть.
А у дверей святого храма
Казак в доспехах баявых,
А он идеть к коню-то пряма,
Покинул всех своих родных…
В наше время, идет активное возрождение казачьих традиций, связанных с лошадьми.
Эти традиции восходят к глубокой русской и славянской древности. На Руси конь почитался как священное животное, наделенное магической силой и мудростью. В былинах и сказках конь — верный помощник героя. Он помогает в битве, дает мудрые советы, предвидит будущее. Все мы помним Сивку-бурку вещего каурку, Конька-горбунка. Верным товарищем старого казака Ильи Муромца выступает в былинах его богатырский конь Бурушка. А в XII веке князь Андрей Боголюбский в одной из битв был спасен своим верным конем, вынесшем его из сечи. Конь умер от ран, и князь с почестями похоронил своего верного друга на высоком берегу реки Стырь и поставил ему памятник.
3. Тоска по лошади
Как написали бы в прежних романах, «Дела именья были запущены, он оставил гвардию и поселился в Елецком уезде». Так и я осенью 2002 года оставил Петербург и переехал на постоянное жительство в Елец, город бывшей Орловской губернии.
Тогда еще в городе многое было «как раньше», даже ездили по улицам в санях, редко, — но ездили. Сам видел во время своей лекции в университете. Взглянул как-то в окно и вижу: по одной из главных елецких улиц, в самом центре города, едут какие-то «розвальни», в них спокойно сидят мужчина и женщина — прямо крестьяне, и не то что чеховского или пушкинского времени, а какие-то, ни дать, ни взять, вятичи или берендеи, и тянет сани по тогда еще снежной улице лошадка.
Эдуард Лимонов писал: «Лошадей в современном мире нет. Их заменил автомобиль. Ищите их на улицах — их нет. Их нет. Их нет! Нет ее душистого дерьма на дорогах. А там, где еще есть (это считаются отсталые регионы), вдыхаем ностальгически. Запах душистого травяного дерьма. Лошадь изгнана и как средство передвижения заменена превосходящим ее по силе и по скорости в сотни раз автомобилем. … Тоска по лошади до сих пор посещает человека. Тоска по лошади».
И еще о санях. Еду как-то в поезде, уже подъезжаю к Ельцу, смотрю в окно: там большие ели, дремучие, сказочные. И вдруг — картина: волокут мужики на каких-то полозьях тушу огромного кабана, шерстяного, прямо «билибинского», тоже сказочного. Опять — вятичи, кривичи, древние славяне, да и только. Как будто кадр из сказки или былины о Вольге и Микуле. Древняя Русь. А кабанишша — с каравать!
Выражение это досталось мне от двоюродного брата. Лежал он как-то в больнице. Палата общая, разговоров — на целый день. Один мужик рассказал, как встретил в лесу кабана. Кабан был огромный. «А кабанишша — вот, с каравать!», — показал для сравнения на свою кровать рассказчик. Вся палата грохнула смехом.
Надо сказать, что в традиционном елецком говоре мягкое Щ заменяется на твердое сдвоенное ШШ. «Кабанишша, лошадишша, мужичишша, плошшадь…».
В девятнадцатом веке крупный помещик Елецкого уезда, известный литератор Михаил Александрович Стахович написал книгу «История, этнография и статистика Елецкого уезда». Там он коснулся и особенностей елецкого говора. «Язык народа имеет здесь много особенностей нигде кроме не встречающихся…». «Таковы формы: ходя, гуляя, пойдё, придя — особенные, яркие и резкие окончания слов, наиболее в глаголах…». «Заменение звука [в] гласною [у] и наоборот: у — в — Яльцу…». «Наконец, как главная черта Елецкого наречия является уменьшительное [кя] вместо [ко] и [ка]: лягонькя, мамонькя, ручкю, миленькяй — это слышится постоянно не только во всех однодворческих селеньях, но и даже в наречии купцов и мещан города Ельца». Далее Стахович замечает: звук (щ) почти не существует и заменяется (шш).
Я встретил иллюстрацию к этой цитате в бывшем имении Буниных Озерки в начале XXI века, когда на вопрос, как проехать к бунинской усадьбе, молодой житель села ответил: «[Па шшабёнки, па шшабёнки, да плошшади]». Стахович вообще подчеркивает древность местного елецкого наречия, «замечательную древность этой ветви совершенно особого русского наречия».
Поселившись в Елецком уезде, в Ельце, я застал еще много «старины», прежнего. Это чувствовалось и в речи. Как-то две студентки елецкого университета жаловались мне на не вполне удачную защиту курсовых работ. Оценки им поставили невысокие, студентки расстроились: «Ох, Алексей Анатольевич, наголосилися!», — рассказывали они мне. Я сочувствовал.
Несколько лет собирал этнографический материал, получилась книга «Материалы по этнографии Черноземья второй половины XX — начала XXI века. Традиционные праздники, обряды, верования, обычаи и поверья Липецкой, Орловской, Курской, Тульской областей».
Сейчас многое меняется. Студенты мои в начале 2010-годов, рассказывая о традициях, верованиях, обрядах, которые сами еще видели и исполняли, с печалью и тревогой говорили: «Мы последние, кто так делает».
Да, сейчас многое уходит. Но мне кажется, уходит видимое, а исконное, заветное, кровное, свое, — не уйдет, останется в сердце, в глубинах духовной памяти, в крови.
«Это не то, что было и прошло, а то, что есть и пребудет… Это — дух нашего народа», — писал философ Иван Александрович Ильин.
И мне видится — все едет и едет по улице лошадка, тянет сани. Мягко падает снег.
