Черёмуха

Ни тело, ни душа

                                    не находили места –

в такие вечера недолго до греха.

Черемуха была, как шалая невеста,

которая совсем

                                    забыла жениха.

Наверное, когда

                                    мистическая сила

по воздуху плыла, по городу вела,

черемуха цвела божественно красиво

и женщина тогда

                                    черемухой была.

Со временем, пойму,

                                    что всё на свете этом

случается на раз и никогда потом,

осыплется душа черемуховым цветом

и снова расцветет

                                    уже на свете том.

Поминание

— Эх, тоска моя, кручина,

на семь бед — один ответ:

обижаться нет причины,

ревновать — резона нет.

Я-то знаю, понимаю,

что люблю тебя одну,

но сегодня поминаю

ту, неверную жену.

Был честнее и моложе,

было сил невпроворот,

и поэтому, похоже,

не вписался в поворот.

Не равняй меня по веку

и судьбу не вороши –

не с кем выпить человеку

на помин ее души.

Эх, тоска моя, кручина,

восемь бед — один ответ:

обижаться нет причины,

забывать — резона нет.

*

Всё поправимо, кроме одного,

чему не научили в комсомоле:

из тех, кого теряю поневоле,

я не могу окликнуть никого.

Перечисляю всех по именам,

но слово распадается на звуки

и ветер галактической разлуки

разносит их по снам и временам.

Бог принимает нас, как таковых,

не глядя на фамилии и даты,

не персонифицируя утраты,

как принято на свете у живых.

Голоса

По доброй воле звукорежиссера,

кому-то привилегия дана –

услышать

                    голоса немого хора

на диске

                    беспорядочного сна.

И, поневоле, слов не разбирая,

по тембру нисходящей тишины

понять,

                что настоящая, вторая

жизнь

             иногда озвучивает сны.

У калитки

Ты стоишь у калитки цветущего мая,

по традиции, что-то в руках теребя.

Расстаемся на лето.

                Откуда я знаю,

что уже никогда не увижу тебя?

Назови это, если угодно, судьбою,

но уже не сбылось и не сбудется впредь.

У калитки,

                где мы расставались с тобою,

будет женщина целую зиму стареть…

*

Есть женщины, которые не блещут,

свои не рекламируют достоинства.

Но даже прозаические вещи

под взглядом их

                 Поэзией становятся.

Пойди-пойми, какая сила вложена

в нее — такую, кажется, обычную –

откуда эта женщина заброшена

на Землю,

                 откровенно прозаичную.

Есть женщины — их редко вспоминаешь,

боишься, что ли, в прошлое заглядывать.

И как-то незаметно начинаешь

Поэзию

                 на прозу перекладывать.

На берегу

Течет издалека,

неведомо куда,

незримая река –

чернильная вода,

в которую войти,

увы, немудрено –

войти немудрено,

да выйти не дано.

Забвения темней

чернильная волна

и, отражаясь в ней,

чернеют времена,

и тысячи людей

стоят на берегу

у памяти своей

и совести в долгу.

Маленькая баллада смутного времени

Судили-гадали,

глаза западали:

завидные хлопоты им выпадали! –

лукавые речи,

тяжелые дроги,

опасные встречи

на ближней дороге;

не красные стогна,

дворцы да хоромы,

а чёрные окна

казённого дома.

Судили-гадали,

глаза западали:

пути поколения их ожидали…

Бор

За Рамонью стоят леса,

упираются в небеса.

Вот тебе и полей раздолье –

черноземная полоса.

Этих пасмурных сосен строй,

жизнь, забытая под корой,

не кольцовских степей приволье –

мандельштамовых дней конвой.

Может, я заплутал впотьмах,

да запутался в трех соснах?

Думал — праздничное застолье,

а сижу на похоронах.

Кто гулял на честном пиру,

похмеляется поутру;

а меня на похмелье ищут

кобели во сыром бору.

За Рамонью стоят леса…

Безделушка

В обыкновенной квартире

есть безделушка одна:

ангел играет на лире –

грош без копейки цена.

Купленный на барахолке

в годы больной нищеты,

он притулился на полке

выше мирской суеты.

Выше хулы и злословья

каждую ночь напролет

у моего изголовья

вольная лира поет.

Только свободное небо

запросто делит со мной

малую часть ширпотреба

в этой квартире земной.

В кинотеатре повторного фильма

Верили в Бога и в Белого Бима,

жили по совести, но всё равно

в кинотеатре повторного фильма

не повторяется

                               наше кино.

Что-то хорошее нам показали,

но про чужую судьбу и беду

не вспоминает в пустом кинозале

зритель,

                  уснувший в последнем ряду.

Рукопожатие

И что ты там, судьба, городишь?!

А.Жигулин.

хотел о судьбе,

а всего лишь

две строчки пришлись ко двору:

— Судьба — это город Воронеж,

в котором живу и умру.

За что перед Богом отвечу,

того человек не поймет;

но если Жигулина встречу,

он первый мне

руку пожмёт.