
Прошедший год был посвящён юбилею А.С. Пушкина. Как привычно это нашему слуху – очередная знаменательная дата! И с этим утверждением можно согласиться, если бы оно не касалось пушкинской поэзии, как чего-то нам сродного, сопровождающего нас по жизни. Только научившись внимать художественному слову, мы получаем его во всей певучей красоте пушкинских сказок. Садясь за парту, мы уже воспринимаем осень и зиму в той эстетике, которой полны его стихотворения, заучиваемые нами наизусть. А дальше идёт проза, «Медный всадник», роман «Евгений Онегин», который не всякий ученик прочтёт до конца, но непременно выучит письмо Татьяны к Онегину.
Прекрасные экранизации, оставленные нам советским кинематографом, экскурсии по Пушкинским местам, Петербург, который звучит стихами Пушкина – всё это входит в нас легко и естественно, и становится частью нас самих.
Сюда же можно добавить изобразительное искусство, которое тоже входит в нас с младенчества в иллюстрациях И.Я. Билибина, В.М. Конашевича, Б.В. Зворыкина, Т.А. Мавриной. Когда мы говорим: «Пушкин – наше всё», то отчасти оказываемся правы. Но эта правда будет неполной, если говорить только о внешнем восприятии его творчества. Вопрос в том, почему мы с лёгкостью принимаем в себя это слово, хотя сказано оно было несколько веков назад? И здесь мы понимаем, что слово Пушкина – это отчасти и мы сами.
О поэзии Александра Сергеевича написано уже немало, и уж если писать об этом, то знатоку-филологу. Об изобразительной пушкиниане тоже пишут, но уже сдержаннее. Есть школа русской иллюстрации, о которой много писали такие её теоретики как А.Л. Бенуа, В.А. Фаворский, Е.А. Кибрик и др. Гораздо меньше написано о живописной пушкиниане, хотя она очень многочисленна. Помимо всем известных портретов кисти В.А. Тропинина и О.А. Кипренского, большое изобразительное наследие оставила нам советская школа живописи в работах: И.Е. Репина, И.К. Айвазовского, В.А. Серова, Е.Е. Моисеенко, А.А. Пластова, И.С. Глазунова, Н.Н. Репина, В.Е. Попкова и др. Художник XXI века не связан рамками общепринятого стиля и может обращаться к теме Пушкина на близком ему живописном языке, о чём и сообщают нам многочисленные выставки современного искусства.
Писать Пушкина невозможно, не обращаясь к его творчеству. Невозможно создать правдивый художественный образ, опираясь только на изобразительные и литературоведческие источники. Необходимо погружение в пушкинский текст, его семиотическое поле. Иногда сам текст с определённой ритмикой, неповторимым словосложением уже открывает нам самого поэта. Внимательно читая роман «Евгений Онегин», мы неоднократно встречаем на его страницах и самого поэта с индивидуальным характером, симпатиями, воспоминаниями и переживаниями.
Глубоко осмысленное наследие, во всем своём разнообразии и богатстве необходимо художнику как основа, на которой он создаёт новое произведение. В пушкинском тексте помимо внешнего узнаваемого, всегда присутствует культурный контекст. Здесь важно понимать универсальность пушкинского стиха. Ю.М. Лотман писал, что «Кроме универсальности художественного мышления Пушкина и его способности интуитивно проникать в дух различных культур и эпох, тут, бесспорно, сыграла роль его широкая осведомленность в мировой литературе»[1]. Среди величайших литераторов всех времён и народов Пушкин выступал на равных, никого не копируя, а вступая в диалог. Среди его собеседников были античные авторы, поэты и драматурги эпохи Возрождения, писатели XVII века, просветители, романтики. Внимание поэта привлекал фольклор самых разных народов. В ходе этого диалога он не повторял чужие образы и не копировал идеи, а создавал новую русскую литературу. Все эти сведения складывались в его сознании в единую концепцию мировой культуры. Ценность пушкинского творчества заключена в самом его содержании, которое содержит в себе важнейшие нравственные законы бытия. А.Л. Казин пишет, что особенность «пушкинского именования (имяславия) мира заключается в том, что в его стихах и прозе собраны первичные эйдосы (идеи) вещей, не отделенные вместе с тем от них, а в них светящиеся [2].
Мы воспринимаем Пушкина прежде всего как выразителя национального характера. Красота его поэзии не только в гениальном слове, соединяющем простоту и глубину мысли. Она в том, что близко русскому сознанию – в душевности его строк, в каждой из которых звучит откровение. За эту искренность, душевность, нравственную красоту, понятную во все времена, мы и любим, принимаем Пушкина. Школа русской живописи всегда бережно относилась к его наследию, понимая, что только в этих бессмертных строках и можно найти живого поэта.
Мы привыкли постигать творца через его творчество. Но, как оказалось, есть и другой путь, к которому иногда обращаются художники, о нём и пойдёт речь в данной статье. Этот опыт представлен творчеством московского художника Валентины Семенихиной, которая рассказывает о Пушкине средствами импрессионистической живописи.
У представителей московской школы импрессионизма свои особенности письма, в котором отсутствует такая привычная этому стилю воздушность и лёгкость. И вместе с тем в материальности их работ есть что-то понятное глазу, даже притягательное. Начинаясь во Франции, этот стиль, очутившись на русской почве, развивался в русле нашей культуры. Реалистическая школа – это не только система обучения, в ней кроется особенность взгляда на окружающую реальность, когда действительность понималась русским художником как некая самоценность, достойная кисти мастера. Мир предстоит ему как красота, данная человеку в её материальном воплощении.
Для импрессиониста важно передать ощущение, впечатление от увиденного в природе, поэтому преобладающим в этом стиле является пейзаж. Однако практически любой русский пейзаж, написанный как впечатление, будет содержать в себе человека. Пусть не явно, но в самой своей сущности. В пейзаже, даже натюрморте, мы будем, если не видеть, то ощущать присутствие человека. Это особенность гуманизма русской живописи.
В работах Валентины Семенихиной мы получили возможность взглянуть на Пушкина-человека с его страстями, чувствами, эмоциями. Сама живопись здесь подобна живому организму, какому-то сверкающему разными гранями минералу, растущему у нас на глазах. В ней есть что-то материально осязаемое. Художник познаёт поэта через места его обитания, пытаясь уловить незримый Genius loci. «Пёстрое пространство картин представляет общие очертания этих мест. В интерьерах присутствуют люди. Они не имеют портретных характеристик. Они словно видения, проступающие сквозь разноцветное марево. Это одновременно знакомое место, которое мы можем посетить и в то же время нечто иллюзорное. Здесь происходит соединение времён. Соединяются две реальности – видимая и преображённая художественным воображением. Импрессионизм с его размытыми формами, вибрациями мазка и мерцанием цветных пятен, словно наползающих друг на друга, даёт такое ощущение иной реальности»[3].
В картинах Валентины Семенихиной есть осязаемость места, которое было понято и прочувствовано самим художником. «Открытие русской природы произошло у Пушкина в Михайловском. Михайловское, Тригорское – это места, где Пушкин открыл русский простой пейзаж»[4]. Природа пушкинских мест насыщена особым смыслом, которым наполняем её мы, вспоминая знакомые нам строки. Этим звучанием, прежде всего, и пытается наполнить свои работы художник. Для неё важен исторический, культурный контекст. Ведь и сам Александр Сергеевич предварял свои новые литературные задумки исследовательской деятельностью. Вот «Братский корпус Святогорского монастыря», в библиотеку которого приходил Пушкин, работая над произведением «Борис Годунов». Здесь мы видим текущую своим чередом жизнь, словно художник возвращает нас в ту пору. Стоит осенняя пора, но день солнечен и светел, длинные тени пересекают двор. А вот «Дом Китаевой в Царском Селе» где жил поэт со своей молодой женой летом 1831 года. Перед внутренним взором художника возникают картины летнего жаркого полдня, когда молодая чета отправлялась в Павловск, где обосновались их пожилые родители. Это время плодотворных встреч с друзьями, начало создания сказок; время, наполненное не только жаром лета, но и жаром страсти, прелести проведённых рядом с Натали месяцев. И в этой работе, как и в нескольких картинах, посвящённых пейзажам Павловского парка, царит атмосфера жаркого лета, яркой зелени деревьев, ковровой пестроты цветников, игры света и тени. Всё это представлено в состоянии созерцательного настроения, которое так знакомо нам в полуденную летнюю пору, когда стоишь в тени раскидистого дерева. И в то же время, эта пёстрая палитра пастозных мазков не даёт полного ощущения неги, здесь есть ещё что-то невыразимое, но внутренне переживаемое самим художником.
Иначе воспринимаются работы Валентины Семенихиной, посвящённые пушкинским местам псковской земли. В них царит тишина и задумчивость. Это – преимущественно осенние пейзажи, в которых преобладает охристая гамма с вкраплениями жёлтого и зелёного. Любимое время года поэта представлено здесь в многогранности переживаний. С одной стороны – это воспоминания о Пушкине в Михайловском, с другой – сцены из романа Евгений Онегин. Всё это, соединяясь в нашей культурной памяти, обогащается многообразием эмоциональных оттенков. В работе «Господский дом уединённый…» появляется река, а вместе с ней в картине появляется пространство. Здесь много света, небес и много динамики в бегущих облаках, извивах реки и тропинки, ведущей к дому. Теплом и каким-то интимным чувством наполнена картина «Скамья Онегина. Тригорское». Работа соотнесена с известной сценой из пушкинского текста: таковыми будут и первые эмоции, переживаемые нами при взгляде на это место. Но здесь с такой силой присутствует индивидуальный взгляд художника, что его невозможно не ощущать. Среди всех сюжетов, посвящённых псковским местам обитания поэта, особняком выглядит работа «В стране, где Сороть голубая…Михайловское». Здесь автор картины поставила перед собой сложную задачу: написать довольно скудный равнинный пейзаж для импрессиониста – задача интересная сама по себе в техническом отношении. Но в данном пейзаже должен присутствовать Пушкин, вернее его взгляд на это место. Валентина Семенихина обращается в решении этой задачи к творчеству поэта, ищет в нём необходимую образность. В результате получился наглядный пример русского импрессионистического пейзажа, в котором на французскую основу наложился пейзаж настроения, знакомый нам по картинам И.И. Левитана, Ф.А. Васильева, А.К. Саврасова.
Каждая работа Валентины Семенихиной говорит о том, что она ставит перед собой помимо чисто живописных задач, ещё и задачи исследовательские. Но главным в её работах является то, о чём говорилось в начале статьи – сродность творчества Пушкина каждому русскому человеку. Человечность, душевность, чистота мысли и слога, любовь к родным местам, отзываясь в душе художника любого стиля и направления, могут и сегодня наполнять мир современной живописи важным содержанием. А содержание пушкинских строк – это в первую очередь красота, представленная в окружающем мире во всём своём многообразии. «Ни в чём, кроме красоты, настоящая поэзия не нуждается: в красоте – её смысл и польза»[5], – писал о пушкинской поэзии Владимир Соловьёв. Этим она близка и понятна каждому, а особенно художнику, который берётся писать пушкиниану.








[1] Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М.1988.- С.8
[2] Казин А. Л. Событие искусства: классика, модерн, постмодерн в пространстве русской культуры. — СПб.: Российский институт истории искусств; Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2020.- С.33
[3] Волошина Л.А. Пушкинская тема в современном изобразительном искусстве. - https://www.ais-art.ru/chitat/publikatsii/767-vol/6788-voloshina-lyudmila-aleksandrovna-pushkinskaya-tema-v-sovremennom-izobrazitelnom-iskusstve.html
[4] Лихачёв Д.С. Преодоление времени: важные мысли и письма / Д.С. Лихачёв. – Москва: Издательство АСТ, 2016. – С. 98.
[5] Соловьёв В.С. Философия искусства и литературная критика / В.С. Соловьёв. – Москва: Искусство, 1991. – С. 321.