Флакон чернил, листы бумаги, исписанные неразборчивым почерком, графин с водой, пустой стакан… Пройдёт не больше минуты, как всё скроется в декабрьской ночи. Голова кружится, в ушах звенит… cилы иссякли. Хозяин кабинета слегка наклонился и загасил светильник.

            Сны были светлые. Так уж повелось издавна. Дурной разговор, утомление, даже смертельная опасность не находили отражения в ночных видениях. Приятные грёзы – следствие лишь плодотворного дня. Софья, жена божьей милостью, – непременный персонаж спящего царства. На руках с их первенцем или на балу... В этот раз супруга предстала в невиданном доселе обличье: в простом крестьянском платье, с весами в левой руке и рукописью в правой. Мираж дополнялся задумчивым взглядом.

            Что скрывает представление? Пачка бумаг, сжатая ладонью, в разы превышала число листов, использованных накануне. Тревожно. Случилось нечто, назревавшее давно. В это мгновение странная галлюцинация ожила. Софья заговорила, глаза открылись.

            Яркий свет пробивался через щель в шторах. Настенные часы в углу показывали десять. Остатки дремоты рассеялись в солнечных лучах: день расписан по минутам. Вдохновение и труд…

            Сон не оказался явью. Не лучше ли забыть? Наука и религия не всегда способны растолковать подобные феномены. А если просто даёт знать о себе накопившаяся усталость?

            Надежда не сбылась. Софья Андреевна завела разговор первой. Секретарь и литературный критик в одном лице – обязанности Жены Писателя. Ни одной претензии или обиды за долгие годы. Поводы к ссорам были, супруга никогда не растворяла суть в елее ненужных комплиментов. Собственное мнение сразу выходило на первые роли и часто перевешивало доводы мужа. Иная реплика на произведение давала почву для размышлений.

            Каждое слово ловилось жадно. Намеченный путь продолжается, создавая цельную картину о больших битвах и малых сражениях, о разорении Москвы и смятении в умах. Далее же как железом по стеклу… Возникает стойкое ощущение чего-то недосказанного, утаённого. За утекшие полвека возникло множество вопросов, оставшихся без ответа. Чем провинился Барклай? Кто виноват в том страшном пожаре? Каковы истинные потери русской армии во время великого отступления? И самое главное: почему случилось четырнадцатое декабря? Так быстро и неожиданно после вступления в Париж...

            Софьюшка – чуткая женщина: особым чутьём уловила сокровенные сомнения, мучившие мужа. Редкое утро не давало повода к спору, сегодня тот самый случай. Замысел романа связан с событиями на Сенатской площади. Что привело молодых людей из почтенных и обласканных императором семей к бунту? Сложно отделить зёрна от плевел. Смута в головах, толкнувшая к выступлению, выросла из череды европейских войн, громыхавших в начале века. Фитиль к бомбе зажгли в долине Аустерлица. Нить долго тлела, разгоревшись с новой силой в Отечественную войну. Отголоски взрыва, прозвучавшего в столице тринадцать лет спустя, откликаются в обществе до сих пор.

            А супруга продолжала говорить, обнажая без утайки существенный изъян. Дух старой эпохи отражён туманно. «Отштукатуренные» призраки прошлого плывут от страницы к странице, но стоит взглянуть внимательно, как сразу заметна фальшь. Свидетельства очевидцев необходимы, как воздух.

            Граф вздохнул: дрожащий, почти оглушённый услышанным, почуял опасность. Необходимо вернуться назад. Рукопись отложили. 

            Прошли месяцы. После той беседы не родилось ни одной новой страницы. Чернила и бумага уступили место разговорам. Разные люди проходили перед глазами: прошедшие ссылку декабристы и отставные военные, члены масонских лож и аристократы, лицезревшие дядю нынешнего императора. Старики вспоминали молодые годы. В сознании ветеранов Барклай, Кутузов и Багратион превращались из каменных памятников в живые личности.

            Детали шлифовались. Неважное отсеивалось через невидимое решето, оставляя на свету лишь истинные образы. Да только ключ к разгадке не появлялся. Слова, неверные выводы и снова слова – всё потеря драгоценного времени! Версии жили недолго и уходили в никуда.

            Так что же привело полки в центр столицы? Европейский поход и очарование иностранной жизнью? Границы империи никогда не закрывались для высшего дворянства. Учителя, французы и немцы, ежечасно и с удовольствием прививали отпрыскам знатных семей любовь к иноземной культуре. Что же тогда объединило молодых людей и бросило под град картечи, в сибирскую ссылку, на казнь?

            Бывшие декабристы уходили от прямого ответа, давая схожие объяснения. Кураж перевесил: много ли надо для мятежа! Отставные военные разнились лишь мелкими подробностями Бородинской баталии или боя за Малоярославец, но подозрительно сходились в главных оценках: гениальный Кутузов, мужественный Багратион и никчёмный Барклай.

            Он почти впал в отчаяние, а зря: Софья в который раз пришла на помощь. Страх или благодарность, у каждого своё, мешают свидетелям. Насущно разыскать человека, бывшего в гуще событий, не потрёпанного, но и не обласканного властью…

            Волею случая такой персонаж нашёлся. Кто-то из прислуги обронил неосторожное слово о родиче, служившем в юности порученцем при штабе Барклая. Отставной подполковник доживал свой век в маленьком городке Тульской губернии.

            Илья Сергеевич не скрывал удивления. В кои веки важная персона снизошла до маленького человека! Завязалась интересная беседа. Почти полное отсутствие зубов делали речь старика мало разборчивой, но память его, уму непостижимо, осталась ясной. Маленькому чину трудно узреть большую стратегию войны, да и какая в том нужда: сказанное казалось бесценным.

            Июнь двенадцатого года. Томная жара. Наполеон перешёл Неман. Страшные слухи, там и сям, кружатся по штабу. Скоро начнётся отход к Пскову. Нет, ещё дальше… к южным укреплениям столицы. Принять приграничный бой – чистое самоубийство. Посыльные мчатся в стан другой армии для согласования действий. Адъютант Барклая передаёт пакет лично, оставив младшего порученца в сенях. Слышится сиплый голос Багратиона, князь не выбирает выражений. Немчура поганая хочет сдать город Петра. Глупость, отдающая вкусом предательства…

            Долгое, печальное отступление к Смоленску. Опять пошли хмурые разговоры: чужеземец потерял доверие, пустил «мусью» вглубь России. Новый командующий известен, двух мнений не существует. Ермолов – жестокий человек, опытный военный и… чистокровный русский. Начальник штаба при Барклае и приятель Багратиона – ну что ещё нужно? Грянул гром в ясную погоду: в войсках зачитана бумага о назначении Кутузова. Сбивающее с толку, не сулящее ничего хорошего известие.

            Шёпот креп день ото дня. Грядёт генеральное сражение: силы противника тают. Хвала Господу, мучительное отступление закончилось. Брошен железный жребий, началась битва. Тут голос Ильи Сергеевича задрожал… Армия жаждала победы: умением и числом. Всё, как казалось, было на стороне русских. Только цифры лживы и изменчивы. Злой гений корсиканца, просчёты Кутузова, фатальное невезение – какая разница, в чём коренится настоящая причина катастрофы: гибель половины войска, сожжение древней столицы…

            Французское отступление по смоленской дороге. Трагический и ясный пейзаж: мороз, зыбкие огни придорожных костров, огромные потери людей и фуража. Ветеран обнажил обмороженную ногу. «Мы шли за неприятелем тем же самым путём. Замерзали в снегах и голодали. Противник отходил без бегства, и дан был приказ избегать любого сражения».

            Граф молчал, медленно багровея.…

            Беседа закончилась. Отставной военный, не ведая того, приоткрыл завесу над тайной. Неясное простому человеку, понятно знающему поведение императорского двора не понаслышке. Белые пятна исчезли, паззл сложился.

            Барклай неведомым чутьём уловил замысел французского императора: жестокого, но умного хищника, жаждущего лишь военной победы. Уйти в глубь державы, уводя Наполеона от столицы. Спасительное решение для высших сановников. Падение Петербурга означало позорный конец. Вся мировая история пошла бы в другом направлении: отнюдь не через Лейпциг и Ватерлоо. Роковой поступок для командующего! Право на отступление дано не любому: что иногда простительно русскому, немцу не позволительно никогда. Кутузов вместо Ермолова? Естественный выбор, иначе не скажешь. Появление русского Бонапарта страшнее вторжения в пределы страны Бонапарта настоящего. Кутузов, стоящий одной ногой в могиле, не таил угрозы. Венец всей истории – проигранное сражение, объявленное победой.

            Война обнажила проблемы, дремавшие до поры до времени на дне омута. Наличие ошибок – не столь ужасно, гораздо хуже – отсутствие реакции власти на свои просчёты. Осознав это, наиболее отчаянные создали «Союз спасения». Вступление в Париж, очарование кафе и бульваров – не повод для кровопускания.

            Декабристы, на первый взгляд, представлялись романтиками, а в действительности совсем другие мысли могли терзать молодых аристократов. Коррозия уже тронула опоры трона, и лишь небеса знают, сколько продлится подобие беззаботной жизни… Выступление оказалось неудачным, но времена изменились. Реформы на дворе. Пропасть между властью и обществом сужается. Пришла его очередь: общество поймёт степень недуга и успеет победить болезнь.

            Бессонные ночи продолжались. Поздний свет в окне удивлял слуг. Не спится барину, бесится с жиру, нам бы эти заботы… Днями шли жаркие споры с Софьей Андреевной на вечные темы. Только одна мысль вела к согласию: двенадцатый год – большой указательный знак в год двадцать пятый. Громкий звонок о беспорядке в кажущемся уютным доме, в действительности оказавшемся прогнившей до основания хижиной. Не увидели или отвернулись… И случилась беда.  

            Итак, жирная точка. Внимательное чтение и правки – ещё несколько недель долой. Издатель Бартенев – человек серьёзный, ударить лицом в грязь нельзя. Рукопись отправили, но обратные знаки не подавались. Не желая предаваться мрачным мыслям, граф занялся хозяйством.

            Выпал первый снег. Сугробы выросли белыми холмами. Начались первые катания на коньках. Новый тысяча восемьсот шестьдесят восьмой год замаячил на горизонте. Двадцатые числа декабря принесли долгожданное известие: издатель просит разрешения навестить автора.

            Толстые ждали важного гостя к Рождеству. Пятилетний труд главы семьи зависел от мнения мэтра. Хорошим предзнаменованием виделось желание посетить писателя лично.

            Визит состоялся за день до праздника. Несколько комплиментов Софье Андреевне, чашка душистого чая из пыхтящего самовара, и к делу. Задумчивость издателя добавляла волнения предстоящей беседе. Несмотря на внутреннюю дрожь, Лев Николаевич принял бодрый, даже весёлый вид. Первые слова ошеломили. Произведение – явление, не измеряемое шкалой обычных оценок.

            Главные слова произнесены, но странная тень не улетучилась с лица Петра Ивановича. Судя по всему, истинная цель визита в другом. Бартенев опустил глаза и несколько мгновений молчал. Наконец, гость решился сказать главное. Роман невозможно издать в таком виде. Уловив изумлённый взгляд хозяина дома, он продолжил, сбившись на скороговорку. Главным героем войны, объявленной Отечественной, не должен и не может стать немец. Пускай и на русской службе. Нашествие отразил Кутузов, так решено. Оставленные поля сражений, сожжённые города и потери – не в счёт. И власть выглядит совсем беспомощной…Тот император и нынешний – близкие родственники, лишние обиды не нужны.

            Ворота усадьбы закрылись. Супруги хранили молчание. Муж разорвал тишину первым: «Порвать, cжечь, уничтожить»,  ̶  прозвучал суровый вердикт. Замысел состоял в создании откровенного творения. Если это невозможно, издание лишено смысла вовсе.

            Рука жены легла на плечо раздосадованного супруга: «Эти условия тяжело принять, Лёвушка, но гнев – плохой советник. Роман – значительное событие, иначе не скажешь, так думает и Бартенев. Эмоции притупятся со временем, а книга должна жить, признаваться одними и отвергаться другими». 

            Рукопись переписывалась. Без задора, повинуясь инерции. Рука, cломанная от падения с лошади, ныла. Капли нервного пота блестели на лбу. Жизнь героев проходила перед глазами снова. Аустерлиц и Бородино, работа в комиссии Сперанского и членство в масонской ложе. Прелюдии для участия в декабристском движении. Лишь продолжение романа не состоится. Иначе, увы, нельзя.

            Фразы, абзацы, страницы и целые главы гибли, одно за другим, под безжалостной гильотиной острого пера. Мысли уничтожались…   Жестокость изливалась на героев полной чашей. Князь Андрей умрёт после ранения. Петя Ростов сгинет в безрассудной атаке. Эти жизни не пригодятся в дальнейшем.

            Злость сгущалась. Крестьян освободили, либерал взошёл на престол, только ничего не меняется. Поведать истину по-прежнему нельзя: никому и никогда. Рано или поздно котёл взорвётся разлетающимися во все стороны кипящими брызгами.

            Скоро забрезжит рассвет. Писатель поднялся и неловко опрокинул тяжёлый стул. Разбилась хрустальная тишина ночной Ясной Поляны…

            Бартенев молился, мучаясь то ли от бессонницы, то ли от стыда. Господи, вразуми раба своего Льва и приведи к смирению, иначе раб божий Петр никогда не простит себе слабости.

            Сухие губы прошептали:

            Война и мир

            ВОЙНА И ОБЩЕСТВО

            Война власти с обществом, жаждущим перемен.