
I
К середине 1950-х годов в СССР положение дел с детской литературой сложилось неважнецкое.
В соответствии с господствовавшей тогда эстетико-педагогической концепцией «борьбы хорошего с лучшим» сплошным потоком сочинялись и издавались книги для детей, сработанные на одну колодку. В них изображались какие-то немыслимо серьёзные для своего возраста, мрачно-деловитые дети и подростки, которые то совершали посрамлявшие ленивых взрослых грандиозные трудовые подвиги, то проявляли чудеса изобретательности и хозяйственности в быту и коммунальной сфере, то выводили нерадивых сверстников-двоечников в круглые отличники, то воевали в глубоком вражеском тылу, оттягивая на себя с фронта целые дивизии вермахта. Работники библиотек и книжных магазинов слали тревожные сигналы: дети и подростки не хотят читать эту лабуду, спрашивают что-нибудь поинтереснее, а девочки так вообще тайком передают друг другу затрёпанные дореволюционные тома Чарской и Вербицкой.
Тогдашние главные начальники над советскими детскими писателями (и по совместительству сами писатели) эту ситуацию прекрасно знали, хотя по условиям времени не могли назвать лабуду лабудой. Но они хотели перемен и знали, как добиться, чтобы советские дети и подростки получали не только сдобренную идеологией псевдолитературную жвачку, но и смогли прочесть достойные образцы столь привлекательной для их юных умов приключенческой литературы. С их подачи и под их нажимом в 1955 году издательство «Детская литература» приступило к выпуску подписной 20-томной серии для детей и подростков, получившей название «Библиотека приключений».
Это было роскошное, богатое, праздничное издание. Твёрдые разноцветные переплёты, украшенные по лицевой стороне тиснёными картинками, а по корешку виньетками. Изящные форзацы одного цвета с переплётами. Не менее изящно оформленные титульные листы и контртитулы. Прекрасная бумага — глянцевая, но тонкая и прочная. Иллюстрации лучших художников-графиков. Чёткий ясный шрифт академической гарнитуры.
Каждый том печатался тиражом 150 000 экземпляров. Для изголодавшейся по занимательному чтению огромной страны такой тираж, был, конечно, невелик. Потому-то подписка на «Библиотеку приключений» досталась главным образом людям из привилегированных слоёв и ловкачам-пронырам.
А вот с наполнением БП не всё вышло гладко. Во-первых, люди старшего поколения, наметившие и утвердившие её состав, неизбежно отразили в нём свои собственные юношеские читательские вкусы начала ХХ века. Во-вторых, в наполнении серии обязательно должна была присутствовать определённая пропорция современных авторов.
В итоге серия получилась разношёрстная и с прозападной ориентацией. Романы Дефо, Свифта и Алексея Ник. Толстого вошли в серию в сокращённой детской обработке, что вполне естественно. Наряду с ними в серию были включены давно и заслуженно забытые третьеразрядные авантюрные романы XIX столетия. Почему-то нашлось в серии место мало подходящим для детского чтения скучноватым, водянистым и растянутым романам Фенимора Купера и Уилки Коллинза. На фоне этой старинной приключенческой классики новейшие советские сочинения Адамова и Каверина выглядели белыми воронами.
Проделаем небольшой эксперимент — вычеркнем из состава БП-1 советских авторов. Их шестеро. Останутся четырнадцать иностранцев и восемнадцать их творений — «Робинзон Крузо», «Гулливер», «Дети капитана Гранта», «Записки о Шерлоке Холмсе», «Остров сокровищ», «Чёрная стрела», «Похитители бриллиантов», «Копи царя Соломона», «Прекрасная Маргарет», «Приключения Тома Сойера», «Приключения Гекльберри Финна», «Твёрдая Рука», «Гамбусино», «Квентин Дорвард», «Последний из могикан», «Оцеола, вождь семинолов», «Три мушкетёра», «Лунный камень». Нетрудно заметить, что этот перечень полностью соответствует вкусу российского гимназиста предреволюционной эпохи, падкого до авантюрной зарубежной прозы. А составителями БП-1 в первой половине 1950-х годов как раз и оказались бывшие российские гимназисты, к тому времени изрядно состарившиеся. Недолго думая, они навязали советским подросткам, изголодавшимся по приключенческому жанру, книжный репертуар собственной юности.
Тем не менее успех «Библиотеки приключений», выходившей в 1955–1960 годах, был огромен. И некоторое время спустя издательство «Детская литература» решило этот успех повторить.
Вторая 20-томная «Библиотека приключений» — разумеется, тоже подписная, — выходила в 1965–1970 годах. Оформление её резко отличалось от оформления первой БП, но было столь же оригинальным и запоминающимся. Тираж каждого тома увеличился вдвое — до 300 000 экземпляров. А вот пропорция советских и иностранных авторов выровнялась в нашу пользу почти до паритетной.
С БП-2 проделаем эксперимент противоположный — вычеркнем из её состава зарубежных авторов. Их одиннадцать. Останутся четырнадцать советских авторов и пятнадцать их творений — «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Золотая цепь», «Пылающий остров», «Джура», «Секретный фарватер», «Зелёный луч», «Буря», «Ответная операция», «В погоне за призраком», «Конец осиного гнезда», «Это было под Ровно», «Страна багровых туч», «Глиняный бог», «Сердце Змеи». И снова нетрудно заметить, что в составе серии сомнительную авантюрную литературу иностранного происхождения оттеняет проверенная советская романтическая и военно-приключенческая проза, разбавленная такой же проверенной советской научной фантастикой.
Параллельно со второй БП издательство «Молодая гвардия» в 1965–1970 годах выпустило столь же прославившуюся 15-томную подписную «Библиотеку современной фантастики». Это издание ориентировалось уже не на детскую, но на вполне взрослую аудиторию. Интерес читающей публики к научной фантастике в то время был настолько велик, что появление БСФ вызвало настоящий ажиотаж, яснее всего проявившийся на книжном чёрном рынке: некоторые тома БСФ там продавались по совершенно сумасшедшей цене в 25 рублей. Получил известность экстремальный случай: один ярый любитель фантастики за полный комплект БСФ расплатился новеньким мотоциклом с коляской марки «Урал».
В наши дни, когда ассортимент приключенческой и научно-фантастической литературы огромен и непереварим, серийно-подписные страсти более чем полувековой давности вспоминаются с улыбкой. Люди тогда искренне и жадно тянулись к чтению. Тратили на книги суммы, мало соизмеримые с их скромнейшими зарплатами. И искренне полагали, что домашние библиотеки всегда будут ценным имуществом и выгодным помещением капитала.
II
Какие книги любезны сердцам российских читателей старших поколений? Известно какие — солидные, в красивом переплёте, с прочным, хорошо прошитым и проклеенным блоком и надёжным корешком. Такие книги приятно выглядят и в руках (придают солидность обладателю), и на полках (вписываются в интерьер и создают интеллектуальную атмосферу).
Предпочтение, конечно же, не случайное. Российская полиграфическая промышленность так и не смогла освоить производство сколько-нибудь прочных обложечных покетбуков. Большинство выпускаемых в России карманных книг небольшого формата через пару недель интенсивного употребления начинают разваливаться, за что в народе их справедливо кличут отрывными календарями. В то время как многие покетбуки западноевропейского изготовления, выпущенные аж в 1960-х годах, до сих пор пребывают в добром здравии и склонности распадаться на составные части не обнаруживают.
Но страсть российской читающей публики к изданиям солидного товарного вида не всегда бывает оправданна. В начале 2000-х годов известное российское издательство, руководствуясь соображениями экономии места и широты охвата, попыталось запустить серию авторских однотомников классической литературы, в которой все основные сочинения авторов публиковались в одном большеформатном томе. Увы, начинание успеха не имело. Огромные увесистые книги оказались неудобны — держать их на весу, а тем более носить с собой и брать в дорогу было невозможно; читать приходилось, сидя за столом и используя подставку-пюпитр. Чтобы обеспечить вместимость, полиграфисты применили очень тонкую бумагу и печатали текст в две колонки мелким шрифтом, а это делало книгу непрочной и мало доступной людям со сниженным зрением. Расходы по выпуску большеформатных однотомников оказались слишком большими, соответственно цена в розничной продаже тоже вышла очень высокая. Не всякие книжные полки могли выдержать многопудовую тяжесть внушительных томов, да и составленные из них собрания были похожи не на домашнюю библиотеку, а на архив бюрократического учреждения. И читатели проголосовали кошельками против неудачной серии.
Интересно, что точно такие же огромные однотомники-гроссбухи русской классики серийно выпускались в СССР в 1945–1949 годах. Выглядели они, надо сказать, ужасно: переплёт из мягкого расслаивающегося картона, скверная рыхлая бумага лимонно-жёлтого цвета, та же двухколоночная вёрстка и тот же мелкий шрифт. Но в ту пору всеобщей нужды издание подобных книг можно было объяснить. Огромное количество библиотек и книжных собраний погибло на оккупированной территории СССР во время боевых действий; в мёрзнувшем и голодавшем тылу не менее огромное количество книг сгорело в печках и было продано и обменено на еду — духовными ценностями приходилось жертвовать во имя биологического выживания. Неудивительно, что острейший послевоенный книжный голод приходилось удовлетворять изданиями очень невысокого полиграфического качества — люди и им были рады.
В середине 1960-х годов, когда интерес к чтению достиг пика и СССР не совсем справедливо звался самой читающей в мире страной, было запущено, а в середине 1970-х годов завершено одно из самых амбициозных, успешных и культурно значимых издательских начинаний советской эпохи. Издательство «Художественная литература» начало выпуск подписной 200-томной серии «Библиотека всемирной литературы» (БВЛ). Первый том серии вышел в 1967 году, последний — в 1976-м; размеренная регулярность выпуска — 20 томов в год — не была нарушена ни разу.
БВЛ выходила тремя параллельными потоками-подсериями — литература с древнейших времён по XVIII век включительно, литература XIX века, литература XX века. Тома не нумеровались (кроме случаев, когда сочинения одного автора выпускались в двух и более томах). В каждом томе непременно имелись научно-справочный аппарат (предисловие и примечания) и иллюстрации. Тираж томов составлял 300 тысяч экземпляров, затем был увеличен до 303 тысяч экземпляров.
Художественное оформление БВЛ мгновенно сделалось общеизвестным и узнаваемым. Логотип издания — крылатый Пегас, реющий над земным шаром. Глянцевая суперобложка, нижняя половина которой белая, а верхняя — цветная иллюстрированная. Красивые разноцветные тканевые переплёты и того же цвета капталы (полоски ткани) на корешках прочных блоков. В некоторых томах имелись ляссé — тесёмки-закладки, прикреплённые к корешкам.
Состав БВЛ заслуживает отдельного упоминания.
Прежде всего бросается в глаза факт: серия оказалась чертовски демократичной. Из 200 томов русским и советским авторам были отданы всего 40, весь остальной объём БВЛ заняли сочинения зарубежных писателей.
Разумеется, на составе БВЛ не могли не сказаться политическая цензура и идеологический отбор. В серию не были включены сочинения Франца Кафки, Эриха Ремарка, Джеймса Джойса, Марселя Пруста; не нашлось места нобелевским лауреатам Кнуту Гамсуну, Герману Гессе, Жану-Полю Сартру, Генриху Бёллю, Уильяму Голдингу, Альберу Камю; составители не сочли возможным включить в БВЛ произведения Владимира Набокова. Все эти авторы считались недостаточно прогрессивными, а некоторые из них прямо провинились, поскольку позволяли себе неодобрительные отзывы о советской действительности.
У подписчиков БВЛ, людей литературно искушённых, имелось собственное суждение о наполнении серии. Некоторые тома, отданные совсем плохоньким советским авторам (ради политкорректности не будем называть имена), никем не выкупались и годами валялись по букинистическим магазинам, где их тоже с редким единодушием никто не приобретал. Зато другие тома (к примеру, «Поэзия трубадуров, миннезингеров и вагантов», «Плутовской роман», «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле, комедии Карло Гольдони, сочинения Дени Дидро) исправно всплывали на чёрном рынке и продавались по сумасшедшим ценам.
Уже в наше время некий досужий обладатель полного комплекта БВЛ не поленился взвесить его на весах, после чего сообщил, что суммарный вес серии составляет 163 килограмма. Что ж, теперь мы знаем, каков физический вес литературного наследия минувших веков. Каков его подлинный духовный вес — мы вряд ли сумеем определить. Скорее всего, он выражается бесконечно большим числом.