* * *

Здравствуй, мама. Мне порой неловко —

Я влюблён и счастлив до сих пор:

У меня семья, живу свободно.

Неизменно езжу на метро.

В три минуты делаю зарядку.

Сочиняю груду небылиц.

Днём скучаю — вечером вприсядку

Встречу стаю пестрокрылых лиц.

Я не против баек, песен, танцев.

Беготни, театра, «Общества на Ох».

Даже если маленький испанец

Притворился, что он скоморох.

Он играет часто. Даже больше,

Чем когда мне было столько ж лет.

Как солдат — устойчивый настолько ж,

Сколько может папа-домосед.

С ним играет старшая цыганка.

Девочка спокойная, как дым.

Всё она не «Танька», только «Танка».

Для порядка учит «Мойдодылм».

Есть ещё постарше: дети Лета,

Дети Вёсен, Осени, Зимы.

Дети-наи*, скрипки, дети-флейты.

Дети-астры, дети-розмарин.

Я порой играю с ними в сказки.

Или воплощаю чадо-шоу.

Маленький испанец, как Веласкес.

А цыганка Танка — царь Ди-Джоу.

Игры длятся годы, бесконечно.

Милая нашепчет: «Хорошо, —

Обнимая позади за плечи, —

Любишь ты прикинуться ежом».

И в ночи, когда уснут княженья,

Только в звуке робкой тишины

Я считаю вечные мгновенья

Тех, кто видит благостные сны.

Мама, здравствуй. Мне почти уютно.

Я влюблён и счастлив до сих пор.

Скоро в дом ворвётся наше утро.

Остальное расскажу потом.

Примечание

* Най (молд. nai, также мускал) — молдавский, румынский и украинский духовой музыкальный инструмент. Продольная многоствольная флейта (панфлейта). Состоит из 8–24 трубок разной длины, укреплённых в дугообразной кожаной обойме.

* * *

Юродствуй, воруй, молись!

Будь одинок, как перст!..

И. Бродский

Каждый пред Богом свят.

У каждого меч дорог.

Если моленью чад,

Ты уже полубог.

Только Ему — крест.

Только тебе — стяг.

Это — блудливый жест

Ради безличных благ.

Богово, бренность, боль, —

Сумерки полуслепых.

Если исписывал соль,

Значит, среди тыловых.

Только тебе — блажь.

Только Ему — миг.

Вот перезрелый марш

Ради живых.

Греши, горевуй, сгори,

Сгной в суете мирской…

…Перст, одинокий Три-

мегист Гермес*, усвой.

Примечание

* Тримегист Гермес — древнегреческий и древнеримский бог, покровитель путников.

* * *

Трижды себя люби.

Трижды себя убей.

Если ты не в Раю —

Зверей.

Каждый пред Богом дол.

Каждый пред миром тих.

Если ты ледокол —

Замри.

В стойбище из благ

Ты полугол и дох,

Если ты из бумаг —

Вскрой.

Нет у тебя прав.

Нет у тебя свойств.

Ты, по-любому, сплав

Расстройств.

* * *

Будем лежать в плену.

Будем гореть в бреду.

Вот как? А я иду —

Даже в аду.

Ты мне персонишь хмель.

Я говорю едва

У меня взвесь —

Наверняка.

Ты убиваешь взор.

Ты устремляешь взгляд.

Я преломляю горь

В перстень святых утрат.

Нет у тебя молитв.

Нет пустоты в глазах, —

Только лишь я один

Поглощаю твой яд.

Здесь, у преломных ниш,

Ты баюкаешь сон.

Ты меня не простишь.

Да и я не прощен.

Я бы тебя любил.

Я бы тебя желал.

Только среди могил

Перебор зеркал.

* * *

И море, и Гомер — все движется любовью.

О. Мандельштам

Отцу

Трижды он мне звонит

В час роковой.

От него — бронхит.

От меня — боль.

Если я так зол,

В чём переброс?

Я ведь возник,

Без него рос.

Ноша не в искромёт.

Участь моя броска.

Я превращаюсь в лёд

Издалека.

* * *

Матери

Знаешь, среди потерь

Я распил бы слог.

Только во мне зверь,

Но не бог.

Знаешь, среди людей

Я бы разжил дом.

Только во мне чертей

Даст бог.

Знаешь, среди теней

Я бы разжёг огонь,

Чтобы смотреть

Как бог.

* * *

Себе

Нет, я не Б… Я тот, на Т…

Совсем усталый.

Тебе скажу во цвете лет —

Как запоздалый.

Нет у меня небес.

Нет у меня мольбы.

Как и любой, свой крест

Я не люблю.

Нет у меня зла.

Нет у меня тли.

Может, показал бы,

Но не зли.

Если минутой трезв.

Если секундой рьян.

Я изолгусь в спесь,

Будто тиран.

Только во мне свет

Гнева на кроху дня.

Я ведь всё тот же на Т…

Без тебя.

* * *

В любой судьбе, в любой борьбе

Всё неизведанно.

Ты под единственной бронёй

Живёшь — болезненно.

Ты в шалой шаткой шелухе

Почти естественный.

Но на проторенной тропе

Скользишь бесследственно.

Ты замираешь в тяжкий миг,

Смотря на звёздное.

И всё уходит в робкий мир

Условным зеркалом.

* * *

Я ведь Бумажный человек.

Живу в стерильном веке.

Когда ты так, и кое-как.

Когда гниёшь в аптеке.

Я ведь Бумажный человек.

Кропаю вновь халтуру.

И слово вязкое — пробег

Порой нежней, чем дура.

Я ведь Бумажный человек.

Но жизнь убогой тягой

Вставляет спицы в мой скелет

Падучей сагой.

Я ведь Бумажный человек.

Я обречён к молчанью.

Но век на то стерильный век,

Что он порой зеркальный.