Моему сыну Алену
У меня в детстве не было игрушек. Так уж получилось, что до самой школы, кроме цветных карандашей и пластилина, мне не покупали для забав ровным счётом ничего. Наверное, родители считали игрушки излишеством, ненужным баловством. А вот рисование или лепка давали им надежду, что из отпрыска вырастет творческая личность. По этой же причине на детские книжки, иллюстрированные и без картинок, мама и папа денег не жалели. Читали мне вслух каждый божий день перед сном. В остальное же время, бросив рисовать и лепить, я смотрел в окно и изнывал от скуки. Спасали игры с мальчишками во дворе и бабушка, когда она была в настроении.
Такой аскетизм и строгость в воспитании давали плоды: я освоил грамоту уже в пять лет и до школы мог вполне сносно, а не по слогам читать и писать.
Но вот игрушки, которые водились у других дворовых детей, оставались для меня несбыточной мечтой, как полёт в космос. Мне надоели пластилиновые солдатики. Мечтал о настоящих, из магазина — оловянных, пластмассовых или на худой конец из картона. Всем дарили подарки как минимум два раза в год — на день рождения и в новогоднюю ночь, ставя под ёлочку кукол, плюшевых мишек с собачками, конструкторы, настольные игры, автоматы с пистолетами… Но на меня эта славная традиция не распространялась. На праздники «спартанский» мальчик получал книжки или сладости.
Но в тот памятный день я чуть не стал обладателем необыкновенной игрушки…
Как-то раз мы отправились с бабушкой в гости к её двоюродному брату. Прежде к нему никогда не ходили. И вообще о его существовании я не подозревал. Бабушка не одобряла подобное пустое, на её взгляд, времяпровождение — визиты к родственникам. К тому же отношения с ними были не самые лучшие. Точнее — никакие. В нашей семье о них редко упоминали, на праздники никогда не приглашали. Я и имён их не слышал в доме — ни папиной родни, ни маминой. Одну только бабушку, Надежду Васильевну, знал.
Бабушка отличалась властным характером, любила поворчать и всё говорить прямо в лицо. Рубила правду-матку. Наверное, из-за этого часто страдала, но ничего поделать с собой не могла. Маму с папой тоже не заподозришь в излишней уступчивости. Но скандалов в семье никогда не было: поссорившись, взрослые просто не разговаривали друг с другом денёк-другой, а потом мирились.
Бабушка надумала идти к дяде Васе по какому-то важному делу. Не в её правилах, вечно занятой, было «шляться по гостям», время зря тратить. В свободные от готовки и уборки квартиры часы бабушка предпочитала раскладывать пасьянс и учить меня жизни.
Я узнал от неё, что дядя Вася разводит домашних рыб невероятной красоты. И они, точно живые игрушки (о собаке в доме я и мечтать не мог), заинтересовали меня. Я загорелся сходить с бабушкой. Вдвоём всё веселей, а главное — может, мне рыбку подарят. Такой шанс нельзя было упускать.
— И ты идёшь к нему домой?
— Ну да, к нему, окаянному.
— А можно я тоже пойду?
Визит, судя по недовольному виду бабушки, не предвещал ничего хорошего. Вряд ли вернусь домой с рыбками. И всё же я уговорил бабушку взять меня с собой.
По дороге она поведала о своём кузене, который слыл большим оригиналом. Люди его мало интересовали. Казалось, никого из окружающих он вообще не замечал. Жил только своими немыми питомцами из аквариумов. Мог разговаривать с ними подолгу, когда кормил или менял воду. Знал каждую рыбку, некоторых даже по именам. С виду он был совсем простак. И совсем непрактичный. Но мою бабушку не проведёшь:
— Он только с первого взгляда малахольным кажется. Но своё дело Василий крепко знает, с каждой своей рыбёшки от гривенника до целкового имеет. Буржуй недорезанный! А всё плачется, на жизнь жалуется… Фу!
— Ты с ним ругаться идёшь?
— Не твоего ума дело!
Дядя Вася жил в двухэтажном старом доме в центре города. Он занимался разведением и продажей домашних рыб, включая редкие породы, и в округе считался человеком известным. Цены частный предприниматель держал ниже, чем в зоомагазине, вот к нему и шёл народ.
Жилистый и долговязый родственник встретил нас почему-то не в рыбацкой тельняшке, а в обыкновенной клетчатой рубахе, слегка помятой и застиранной. Появление незваных гостей его не очень обрадовало:
— Ты, Надежда?! Какими судьбами? Ну, проходи, коль пришла…
На меня дядя Вася даже не взглянул. Я был для него пустым местом, бесплатным приложением к бабушке. Так, дальний родственник, седьмая вода на киселе. Да и что на меня смотреть: ни золотистого хвостика, ни серебристой чешуйки. Не стоило ждать гостеприимства от человека, который целыми днями занят одними рыбками. К тому же они пополняли семейный бюджет.
Вся застекленная веранда-прихожая его необычной квартиры была заставлена аквариумами прямоугольной формы, от пола до самого потолка. Ёмкости были обрамлены в массивные железные рамы. В качестве освещения хозяин использовал лампы накаливания.
За стеклом обитали задорные и неприхотливые разноцветные гуппи, самые дешёвые и многочисленные. Рядом плавали такие же непривередливые меченосцы. Другие ёмкости населяли крупные и завораживающие золотые рыбки, пантодоны с хорошо развитыми грудными плавниками, напоминающими крылья бабочки… Какие-то породы рыб легко уживались друг с другом в одной ёмкости, а были и особые, ни с кем несовместимые. Наиболее агрессивные несчастную мелочёвку типа гуппи вообще принимали за пищу.
В аквариумах были установлены термометры. Дядя Вася следил за температурой воды, кормил своих питомцев строго по часам. На полу веранды, вперемежку с сачками и шлангами, были аккуратно расставлены одно- и трёхлитровые порожние банки — для покупателей, догадался я.
— Ну-ка, давай покормим твой зоопарк, — живо предложила бабушка и потянулась рукой к блюдцу с кормом. — Кажись, голодают они у тебя, скупердяя.
— Ты что, ты что! — замахал руками испуганный дядя Василий. — Рыбок лучше недокормить, чем перекормить. Тут, Надежда, целая наука. У них нет чувства сытости, сколько дадут — столько и сожрут. А коли перекормишь, так жди, всплывут на поверхность кверху брюшком. Передохнут.
— Ладно, сам корми, по графику своему, — не стала противиться бабушка и деловито предложила: — Ну пойдём, поговорить надо.
Оба удалились в столовую, а я принялся с любопытством рассматривать обитателей дивного искусственного подводного царства, которое разместилось в отдельно взятой квартире.
Я прохаживался по веранде и любовался рыбками. Заворожённо наблюдал за сценами из аквариумной, кстати, не очень-то содержательной, жизни. Рыбки хаотично и бестолково перемещались по своим стеклянным жилищам. Интересно, а ночью они засыпают? Как можно определить, где самец, а где самка? И где у дяди Васи самые дорогие экземпляры? Ценников на аквариумах, как в зоомагазине, не было, и я подумал, что опытный аквариумист берёт их с потолка. За сколько хочет — за столько и продаёт. Дело хозяйское.
Вскоре появилась бабушка. Следом шёл понурый властелин подводного мира.
— Ладно, пусть так и будет, Василий, договорились… Но ты смотри у меня, — строго сказала бабушка, как бы подводя итоги секретным внутриродственным переговорам. — Не подведи, понял?! — и уже обращаясь ко мне, кивнула в сторону аквариумной стенки: — Здорово, да?!
Я не мог скрыть своего восторга от увиденного. Закивал головой.
— Ты бы, Василий, подарил мальчонке парочку, самку и самочку. Не скупись, — игриво толкнула бабушка локтем в бок своего кузена.
— Не-е-е, не могу, хоть режь меня! Плохая примета — дарить рыбок. Покупатель больше не пойдёт.
Про такие приметы он точно выдумал. Ясно было, что знатный аквариумный коммерсант, разводитель домашних рыбок, — приличный скряга, хоть и приходился нам родственником.
— Да ну тебя! — бабушка с укором глянула на кузена и махнула на него рукой.
— Не могу. Тебе не продашь, родня всё-таки. А дарить нельзя.
Бабушка вздохнула:
— Пойдём, Андрюша, отсюда. ОБХСС по нему плачет.
Хозяин дома впервые обратил на меня свой взор.
— Погоди, погоди… Пугать меня вздумала, расшумелась тут, — беззлобно проворчал он. — Я сейчас.
Старик взял табуретку, взобрался на неё и ловко извлёк из антресоли длинную пожелтевшую картонную коробку. Смахнул с неё пыль и осторожно раскрыл. В ней лежала детская сабля. Она была металлическая, что придавало ей больше схожести с настоящим боевым оружием. Длинный клинок, слегка изогнутый, рукоять, ножны с ремнем для ношения.
Я застыл с открытым ртом. Ещё не успел отойди от рыбок, а тут такое… Столько впечатлений навалилось за день на ребёнка!
Дядя Вася, точно красный кавалерист, вынул саблю из серебристых ножен и протянул бабушке:
— На, дай своему. Дарю. Мой внук вырос, к ней давно не прикасается. Забыл, наверное. Пускай твой теперь в чапаевцев поиграет.
— А не опасно? Холодное оружие всё же.
— Да нет… Она не заточена. Детская же. Игрушка.
— Ну, Василий, ты молодец, — внезапно зауважала двоюродного брата бабушка, — человеком становишься.
Всю дорогу до самого дома я прижимал к груди коробку с бесценным даром, тихо наслаждаясь внезапно свалившейся радостью. Беспредельное ликование овладело всем моим существом с появлением в моей жизни, по сути дела, первой игрушки. Не какого-то резинового мяча или бессмысленной юлы, а целой сабли! Я был счастлив.
Дома мигом побежал распаковывать коробку. Убедившись, что лезвие клинка и остриё притуплены и от них не порежешься, бабушка разрешила поиграть с этим подарком судьбы. Фантазии у меня хватало (спасибо книжкам!), и я стал придумывать разные игры про войну. Мчался по квартире на коне-швабре, размахивая саблей. Пригодилась старая мамина шляпка: в ней я был поочередно то ковбоем, то мушкетером, то гусаром. Ни на минуту не расставался с подарком. Я точно знал, что этой ночью засну с ним в обнимку.
Но счастье мое длилось недолго. Ближе к вечеру в дверь кто-то позвонил. Бабушка пошла открывать.
— Ты что, Василий, вроде утром виделись, — удивилась бабушка, глянув на нежданного визитёра.
Дядя Вася стоял на пороге, мял в руках кепку и молчал. Наконец, опустив голову, произнёс виновато:
— Тут, Надежда, такое дело. Ты прости… Но Томка скандал устроила. Зачем, кричит, без спросу игрушку её сына отдал! А он-то, Гришка, и забыл про эту саблю, надоела она ему, вырос.
— Ну и что?! Так бы Тамаре и сказал. Дарёное-то назад не берут.
— Я-то сказал. Но она ни в какую, велела… ну, ты понимаешь… забрать обратно эту шашку… Иначе грозилась порушить мои аквариумы.
— У-у, шантажистка! Всю жизнь такой была.
Весь разговор я слышал в коридоре, сразу заподозрив что-то неладное в приходе бабушкиного кузена. То годами не видятся, а тут…
Я схватил саблю, лежавшую на серванте в гостиной, и побежал с ней в спальню. Нырнул под кровать. Затаил дыхание, надеясь, что меня там не найдут.
— Андрюшенька, родной, верни этому рыболову-любителю его чёртову шашку. Будь она неладна!
Бабушка стояла перед кроватью. В ответ на моё молчание она опустилась, кряхтя и тяжело дыша, на колени и подняла покрывало, за которым прятался незадачливый внук…
Я не прекращал плакать до самого прихода родителей с работы. Выслушав бабушкин рассказ о сегодняшнем происшествии, папа ничего не сказал, только покачал головой и ушёл читать газету. А вот мама еле сдерживала себя:
— Ну что они за люди! Послал Бог родственничков… Чтобы твоей ноги, мать, там больше не было! Ну, Тамарка, дрянь такая…
Бабушка молчала, не стала спорить. Я сидел с красными глазами и тихонько всхлипывал.
— Ничего, скоро у Андрюши день рождения, — погладила меня по голове мама. — Мы ему такую же саблю купим. Нет, в сто раз лучше.
Мне было как-то всё равно. Не хотел больше никаких подарков. Просто обидно было, потому и плакал.
2014
