Кто такой авантюрист? Искатель приключений (согласно словарю Брокгауза и Ефрона. — Примеч. автора), беспринципный человек, занимающийся авантюрами (Толковый словарь Ожегова. — Примеч. автора). Авантюра — рискованное, сомнительное предприятие, затеянное в надежде на случайный успех (по Ожегову); ещё вариант — приключение, опасное по своей природе, обычно сопровождаемое риском встретиться с неожиданными событиями, людьми и обстоятельствами. Авантюризм — стиль поведения человека, а также деятельность, в процессе которой совершаются рискованные поступки ради достижения лёгкого успеха, выгоды.

Кто только не писал на тему детства, отрочества и юности. Мы без конца мысленно возвращаемся к истокам, к началу своего земного пути, потому что все мы родом из детства — там и спрятаны разгадки наших загадок и причины неразрешенных проблем. Детские комплексы словно тень следуют за нами и становятся подчас мощным двигателем самолюбия, раненного необъяснимой человеческой несправедливостью ещё во мгле сиреневых туманов детства… В какой момент в ребёнке просыпается великий авантюрист — в детстве, отрочестве, а может, в юности или уже совсем не в ребёнке — только под давлением суровых обстоятельств жизни, когда человек достигает зрелого возраста?

Полистаем страницы жизни политических авантюристов, целый пласт которых сформировался на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Каждый из них — герой личной драмы; как правило, это люди, не нашедшие своей роли и переросшие уготованную им судьбу в обществе. В XIX веке такой человек мог получить образование, стать живым трупом, уйти в подполье, эмигрировать, в конце концов. Но на пороге ХХ века он решительно вышел из подполья и начал действовать. Многим казалось тогда: если очень постараться, даже маленькому, но дерзкому человечку по силам изменить историю цивилизации, направить её в другое русло, обмануть неумолимую судьбу. А ради светлого будущего не грех и пожертвовать многим: отречься от чести, добра, мещанского благополучия, — на время, конечно же, — от царства небесного, в него уже мало кто верил, — почему нет, кто его видел, это царство небесное?

Российский полицейский режим и будущие могильщики режима — всех захватила стихия кровавой игры, превратившей российскую жизнь в жуткую, захватывающую и никого не оставившую равнодушным фантасмагорию. Азеф, Распутин, а затем Ульянов-Ленин стали крупнейшими трагическими фигурами первых двух десятилетий двадцатого века. Какие они разные и какие, в конце концов, одинаковые! Распутин, дремучий мистический старец, управляющий решениями маловменяемой истерички-императрицы и через неё — слабовольного императора. Азеф — заигравшийся в детектива великий провокатор, от единоличного решения которого в какой-то момент зависело, будет ли убит царь Николай II или нет, — воображал себя «всесильным евреем», подобным вымышленному «сионскому мудрецу». И Владимир Ульянов, безумец, совершивший попытку создания царства небесного на земле, — мы знаем, насколько мучительными и кровавыми получились эти роды. Все трое воплотили в себе безудержное стремление к власти, желание во что бы то ни стало изменить ход исторических событий, крайний индивидуализм, волюнтаризм, культ доморощенного сверхчеловека, переступившего через устаревшие буржуазные нормы морали и нравственности, через смерть и страдания ненужного им, отработанного человеческого материала.

Прошло девяносто лет, история прокрутила оборот, начала новый виток. В России опять революция, теперь-то мы уже точно понимаем, что надо делать — строить капитализм! Опять — весь мир насилья мы разрушим, что характерно — до основанья, а затем… Лозунг девяностых. И конечно, кто был ничем, тот станет всем. Правда, это уже не о пролетариате, а о новых русских. Что в восьмидесятых делали Березовские, не нашедшие своей роли и переросшие, как они считали, уготованную им судьбу в обществе? Диссидентами не становились. Могли получить образование, стать живым трупом, делать советскую карьеру, держа фигу за пазухой, или уйти в духовное подполье, уехать за рубеж, в конце концов. В начале девяностых они решительно вышли из подполья и начали действовать — знали: если постараться, можно изменить историю, обмануть жестокую судьбу. Всё как девяносто лет назад: ради светлого будущего можно отречься от чести, добра, мещанского благополучия и, конечно же, от царства небесного, в него уже никто верил, — креститься можно (чай, в православной стране живём!), свечку в церкви поставить можно, а верить?!

Здесь мы вспомним о некоторых эпизодах таких ярких политических фигур, как Троцкий, Азеф и Парвус. Почему мы выбрали именно их? Отчаянные игроки, и в каждом мы увидим перекличку с характером и жизнью нашего современника — БАБа великого и ужасного. Все очень похоже начинали, блистали и, как под копирку, бесславно закончили свои блистательные карьеры.

Неистовый Лейба

Одним из крупнейших авантюристов ХХ века стал Лейба Троцкий; у него фантастический послужной список: Октябрьская революция, организация Красной армии, победа в Гражданской войне! Учитывая, что начинал он с нуля, не имея военного образования, боевые достижения Троцкого кажутся уникальными в военной истории прошлого века.

Его детство. Один из вершителей октябрьского переворота, создатель великой Красной армии Лев Троцкий (тогда ещё Лейба Бронштейн) родился 25 октября 1879 года (7 ноября по новому стилю) в деревне Яновка Елисаветградского уезда Херсонской губернии.

День его рождения совпадает с днём Октябрьской революции. Можно, конечно, пытаться сделать из этого какие-то мистические выводы. Сам он увидел лишь курьёзное совпадение и заметил это только через три года после октябрьского переворота.

Родился он в семье землевладельца и земельного арендатора Давида Леонтьевича Бронштейна, неграмотного, но весьма предприимчивого еврея. Лишь к концу своей жизни Давид научился читать по слогам — и то с единственной целью: прочесть заголовки книг и статей своего знаменитого сына. Мать Троцкого Анета Львовна, еврейская мещанка, получила скромное образование. Из восьмерых её детей кроме Льва выжили лишь его две сестры и брат. Отец и мать Лейбы были крупными землевладельцами: сдавали в аренду земельные наделы, были обычными эксплуататорами крестьянского труда и достигли на этом поприще неплохих финансовых результатов для собственной семьи.

Первым учебным заведением будущего председателя реввоенсовета республики, о которой тогда ещё никто даже не задумывался, стал традиционный еврейский хедер.

Будущее, всё в будущем. Лейба ещё станет идеологом Коминтерна, а пока растёт в многодетной семье и чувствует там своё полное одиночество. Вот что он писал о детстве:

«Ко времени моего рождения родительская семья знала достаток. Это был суровый достаток людей, поднимающихся из нужды вверх и не желающих останавливаться на полдороге. Все мускулы были напряжены, все помыслы направлены на труд и накопление. В этом обиходе детям доставалось скромное место. Мы не знали нужды, но не знали и щедростей жизни, её ласк.

Это было сероватое детство в мелкобуржуазной семье, в деревне, в глухом углу, где природа широка, а нравы, взгляды, интересы скудны и узки.

Земля, скот, птица, мельница требовали всего внимания без остатка. Времена года сменяли друг друга, и волны земледельческого труда перекатывались через семейные привязанности. В семье не было нежности. Но была глубокая трудовая связь между матерью и отцом. Оба хорошо знали, что такое предельная усталость тела» (Л. Троцкий. «Моя жизнь»).

Большую часть времени мальчик проводил в играх с крестьянскими детьми. Он практически не разговаривал на идиш, зато в совершенстве владел русским и украинским языками. Общение с простыми людьми, тогда — париями общества, повлияло на формирование лидерских качеств в характере Льва Давидовича.

Троцкий вспоминает, что в его семье не было религиозности. Родители поддерживали её видимость по инерции: в большие праздники ездили в синагогу, по субботам мать не шила, по крайней мере — открыто. Их привязанность к обрядам — по мере роста детей и благосостояния семьи — постепенно утрачивалась. Его отец и с молодых-то лет не особенно верил в бога, а в более поздние годы уже говорил об этом, не скрываясь. Мать же предпочитала обходить вопрос веры, но в подходящих случаях не забывала поднимать глаза к небесам, призывая Бога в свидетели её праведных намерений.

Детство и юность Троцкого прошли в стороне от столбовой дороги развития марксизма в России — вне крупных университетских центров, вдалеке от рабочих предместий, — он вырос, не имея представления о повседневных нуждах набирающего силу рабочего люда заводов и фабрик.

Семья Бронштейнов не отличалась ни особым благополучием, ни общественными привилегиями, но не испытывала и материальных трудностей. В начале жизненного пути для Троцкого не было серьёзным препятствием и его еврейское происхождение. К тому же отец Льва Давыдовича не стремился замыкать детей в узком местечковом мирке, столь блистательно описанном Шолом-Алейхемом. Сына Льва он отдал в Одесское реальное училище Святого Павла.

Ученикам-евреям на русском языке преподавалась Библия и история еврейского народа, но «эти занятия никто всерьёз не принимал». Троцкий тем не менее запомнил «замаскированные гнусности» учителя истории по отношению к полякам, немцам и всяким «еврейчикам».

Мальчик выделялся среди сверстников умом и красноречием, в нём уже тогда проявились желание и умение обращать на себя внимание окружающих. Лева Бронштейн писал стихи, переводил на украинский басни Крылова; рано пристрастился к чтению, к печатному и устному слову. Увлечённо писал сочинения на различные темы, которые учитель неизменно выделял и вслух читал в классе — в общем, Лёва мечтал стать писателем. Всю последующую жизнь Лев Давидович прошёл с пером в руке. Оно всегда было его главным оружием наряду с незаурядным талантом оратора. Десятки книг, тысячи статей дают богатый материал для ответа на вопрос: скажи, что ты пишешь, я скажу, кто ты. Человек разносторонних способностей, он любил математику и мечтал о поступлении на математический факультет Императорского Новороссийского университета, основанного в Одессе на базе Ришельевского лицея.

Со временем музыка поэзии и гармония чисел будут позабыты и навсегда уступят место в его сердце боевым маршам мировых революций.

Постигая науки, юноша познакомился с трудами Карла Маркса и примкнул к местному кружку социалистов.

«И в деревне, и в городе я жил в мелкобуржуазной среде, где главные усилия были направлены на приобретение, — вспоминал он об этом впоследствии. — По этой линии я оттолкнулся и от деревни моего раннего детства, и от города моих школьных годов. Инстинкты приобретательства, мелкобуржуазный жизненный уклад и кругозор — от них я отчалил резким толчком, и отчалил на всю жизнь».

Троцкий очень скоро стал, как мы теперь говорим, неформальным лидером группы молодых людей, искавших выхода переполнявшему их стремлению работать «на благо общества». В Николаеве, где отпрыск мелкобуржуазной семьи заканчивал последний класс реального училища он и его друзья смогли создать Южно-Русский рабочий союз, в котором насчитывалось до двухсот членов, главным образом — рабочих города, николаевских судостроителей.

Окончив училище в 1895-м, Лёва Бронштейн полностью переключился на революционную деятельность.

В 1898 году активность молодого человека была пресечена арестом, за которым последовали два года тюрьмы с последующей ссылкой в Сибирь. В этот период революционер обзавёлся новой фамилией — Троцкий, которую сохранил до конца жизни.

В одесской тюрьме он с неутомимой жадностью штудировал множество богословских трудов. Знал все секты и ереси старого и нового времени, все доводы православия против католицизма, протестантства, толстовства, дарвинизма, но апологетическая литература не произвела на него особого впечатления. Идеологический борец прежде всего, Троцкий хотел быть подготовленным к встрече с «клерикализмом», который ненавидел со всем жаром революционера-марксиста. Впоследствии он писал: «Бородатые и седовласые митрополиты, Победоносцев, их вдохновляющий, и все другие столпы государства, считающие нас, революционеров, безумными фанатиками, а себя представителями трезвой мысли, требуют от всех веры в бессеменное зачатие и в Святой Дух, передающийся через хлебные облатки».

Да, жизнь на окраинах империи была жёстокой и бесперспективной. Да, детям не хватало любви и ласки. В том мире, где начинал свою жизнь еврейский мальчик Лейба, не было ни Бога, ни справедливости. Но нам, живущим в XXI веке, непонятно, почему столь одарённый и довольно образованный юноша предпочёл одной красивой сказке о добром, вечно восстающем из пепла боге, другую религию-химеру — бездушный, жестокий, беспощадный миф о секулярном, пролетарском коммунистическом мессианском будущем (чем не новый жестковыйный иудаизм?):

Весь Мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый Мир построим:

Кто был ничем, тот станет всем.

В этом куплете соединилось всё: иудаизм, христианство и коммунистический интернационал поют в унисон гимн будущей революции. Нельзя не признать, что на рубеже веков старушка Европа решила тряхнуть стариной и увлекалась трудами новых харизматических пророков — Маркса и Энгельса. Что уже говорить о молодых? Пубертатному возрасту свойственны максимализм и жестокость, а также вера в будущий прекрасный мир свободы, равенства и братства. Но ведь они уже тогда знали, что придётся разрушить всё — экономику, страну, границы, семью, веру, культуру, память предков… Что в этом механическом мире не будет места для буржуазных пережитков: любви, радости, нежности, надежды, счастья растить детей, в нём не будет ничего человеческого. Ещё Энгельс писал, что семейное хозяйство при социализме должно стать частью общественного труда, а уход за детьми и их воспитание — общественным делом. В связи с этим семья просто отомрёт. Посмотрите, что за чудовищный микс канцеляритов! Ни харизматы Капитала, ни харизматы русской революции не предполагали, что их будущий прекрасный мир станет жестоким миром механически мыслящих кастрированных бюрократов.

Такой же бездушный лозунг «революция — всё, люди — ничто» был взят на вооружение и в девяностые. Гайдар и сотоварищи-младореформаторы считали: Россия населена совками, всё, что существует в этой стране, — нежизненно и ненужно — надо это не задумываясь смести с лица земли и только потом строить новое. Для этого годятся любые способы и любые средства. Пусть инфляция разрушит всё — в этом нет никакой проблемы. Так или иначе, это старый хлам мёртв и не нужен. Гайдар вещал в революционном раже: «Научные учреждения могут подождать! Северные районы не нужны! Старое поколение виновно…» Корыстные и самовлюбленные или искренне заблуждающиеся — они строили капитализм чисто большевистскими методами: важна цель, а средства — безразличны.

Разве нельзя было разглядеть последствия на берегу, до переправы?

Возможно, мы не одобряем выбор Троцким и многими другими музыки и ритмов всемирной пролетарской революции, просто потому что нам довелось до конца просмотреть этот ужасный кинофильм, прочесть титры, узнать имена режиссёров и актёров, заглянуть в будущее грандиозных, вселенского масштаба проектов и увидеть своими глазами конечные и бесконечно печальные результаты как тех, так и других религиозных поисков, как, впрочем, и результаты многих других кровавых и беспощадных религий XX века.

Но вернёмся к юному Лейбе. В 1890-м Троцкий навёл контакты с представителями антиправительственной газеты Искра и вскоре стал её сотрудником, принявшим псевдоним Перо.

Сбежав из-под надзора, в 1902 году Лев Давидович оказался в Лондоне, где начал сотрудничать с Владимиром Лениным, продвигая в массы идеи будущего вождя пролетариата. Молодость талантливого агитатора и оратора не помешала ему быстро завоевать популярность.

Сексот по призванию

Эту ночь глазами не проломаем,

чёрную, как Азеф.

В. Маяковский

Его имя стало нарицательным, ему посвящали книги, пьесы, кинофильмы. О нём писали известные мастера: М. Горький, А. Толстой, М. Алданов, Р. Гуль, Б. Николаевский и другие — все дружно называли Азефа Иудой XX века, величайшим предателем и негодяем. Насколько это правда? По мнению В. Лаврова, «суждения эти однобоки, более того — глубоко ошибочны».

Еврей по национальности и провокатор по духу, он умел быть слугой многих господ, везде преуспел и, в конце концов, предстал перед нами одной из легендарных личностей, подготовивших февральский и октябрьский перевороты.

Иона (Евно) Азеф (Евно — транскрипция имени Иона. Иона — пророк, извергнутый китом в грешной Ниневии. — Примеч. автора) родился в захолустном еврейском местечке Лысково Гродненской губернии в семье бедного портного Фишеля Азефа. Семья была большая: три сына и четыре дочери, Евно был вторым.

Как вам кажется, имя Евно ассоциируется на слух с почтенным именем пророка? А с чем ассоциируется, со словом евнух? Тонкий голос при высоком росте и тучности…

А вот ещё (Саша Чёрный постарался):

Вам всё равно –

Еврей ли, финн, иль грек,

Лишь был бы только не «евно»,

А человек.

Скромно и незаметно начинался ручеёк его жизни, который превратился, в конце концов, в бурную реку и выбросил эту экстравагантную персону в бушующий океан опаснейших приключений и мировой славы.

Папаша Азефа — Фишель, которого в Лысково держали за фуфеля (русское арго никчемный человек, задница) «был тощим стариком в чесучовом, выгоревшем до седого цвета лапсердаке, который он носил так долго, что казалось — родился в нём вместе с седыми пейсами, угрями на тощей шее и глазами, в которых будто отражались все мировые несчастья со времен Ноя» (В. Лавров. «Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа»).

Фишель целыми днями сидел в своей лачуге, что-то без конца шил, шил обычной иглой — потому что если у него что и было, так это геморрой и язва, Зингера (швейная машина. — Примеч. автора), во всяком случае, никогда не было. Он окидывал взглядом свои нищенские углы и тяжело вздыхал:

— Я знаю, Бог жалеет и любит бедных, но почему он помогает только богатым?

Если Фишель уж совсем не отрывался от шитья, как тогда получилось, что дождливым октябрем 1869 года у его Сары родился младенец (в конце концов, их станет семеро!)? На восьмой день местный моэль обрезал тёзке пророка крайнюю плоть, что недвусмысленно свидетельствовало о заключении союза между еврейским младенцем и праотцем Авраамом — а это уже что-то да значило, на такой союз уже вполне можно было надеяться.

Как другая знаменитость, вундеркинд Уильям Сидис, который ещё в младенчестве обнаружил яркое дарование и научился писать к концу первого года жизни, а в шесть лет изучил аристотелевскую логику, так и наш герой Евно уже в пять лет блеснул талантом, который вовсю развернулся позже и сделал его имя знаменитым на десятилетия вперёд.

Папа Фишель как-то по случаю купил на последние деньги фунт хороших конфет для гостей. Конфеты от вечно голодных детей были припрятаны на кухне, но не по возрасту смышлёный Евно обнаружил и тайком слопал их, а фантики загодя спрятал под подушку трёхлетнего братца Натана. Что было дальше, ясно — Натан был выдран, тем более что по причине задержки речи он не смог произнести в свою защиту положенной в таких случаях оправдательной речи.

«О семье Азефов известно: она была не только бедной, но и недружной. Постоянные ссоры, драки. В какой-то момент мать сбежала из дома. В еврейской мещанской семье мать сбежала из дома, бросив детей! Эту семейную драму скрывали. Любовь Григорьевна Азеф-Менкина, впоследствии супруга нашего героя, узнала о ней из случайно подслушанных разговоров мужа с братьями» (В. Шубинский. «Азеф»).

Жить в Лысково было тяжело: нищета отчаянная, к каждому куску тянулось слишком много голодных ртов. Кто мог, пытался вырваться из черты оседлости, чтобы избавиться от статуса луфт — менчн (люди воздуха, идиш), то есть людей без земли, собственности и заработка. Когда Азефу было пять лет, в поисках лучшей жизни сумел выбраться из черты оседлости и его отец.

Семья поселилась в Ростове-на-Дону, быстро растущем в те годы торгово-промышленном центре Юго-Востока России. В богатый хлебом и углём район стекались предприимчивые люди: съезжались купцы, создавали новые предприятия, для зарождающейся индустрии требовались тысячи рабочих рук. Капиталы тогда создавались быстро и легко — надо быть оборотистым и беззастенчивым в выборе путей и средств, и всё!

Портняжную иглу отец сменил на лавку с броской вывеской Красный товар — однако и тут ничего, кроме головной боли, так и не нажил. Измученный нищетой, но обогащённый ветхозаветной мудростью предков, старый Фишель наставлял своих чад:

— Дети, запомните: раз уж вы родились евреями, то гораздо лучше быть богатым и учёным, чем нищим и презираемым! И зарубите на носу: от гоев добра не ждите — никогда! Или вы хотите со мной спорить?

У ребёнка внимательные глаза и ум, жадный до знаний.

Он умел внимательно слушать учителей. Когда приезжали инспектора, учитель непременно вызывал к доске Евно, и тот поражал комиссию памятью и математическими способностями. Он, например, легко нашёл решение задачи, «сколько получится, ежели сложить все числа от одного до ста», которое первым в своё время показал знаменитый немецкий математик Карл Фридрих Гаусс.

История с решением задачи прокатилась по всему городу — на какое-то время учащийся Евно Азеф сделался популярной личностью. Но потом всё стало как прежде: товарищи по учёбе при всяком случае норовили обидеть любившего уединение мальчишку. Маленький Евно не блистал красотой, да и обаянием не отличался — был полным и неловким, картавил, пришепётывал, «словно кончик его языка обвязали марлей»; недостатки дикции сохранились у него и во взрослые годы. Сверстники звали его толстой свиньёй, травили и обижали — а он тихо плакал по ночам, зарывшись головой в подушку.

Очень замечательно, когда еврей изучает Тору и Талмуд. Прекрасно дитя, читающее по вечерам возле керосиновой лампы своему отцу откровения Гемары. Но если вы хотите жить в радости, то думайте, как заработать гелд.

Выбиваясь из последних сил, Азеф-отец давал всё-таки детям возможность учиться: протащил троих сыновей через Петровское реальное училище — на дальнейшее средств уже не было.

«Фишеля Азефа, видимо, сделали не из того теста — он занялся торговлей, но капиталов не нажил. “Люди вообще бедные”, — написано в справке местной полиции о семье Азефов почти через двадцать лет после их переселения в Ростов. Тем не менее на одного из сыновей — Евно Азефа — ростовская атмосфера погони за лёгкой и скорой наживой наложила, видимо, неизгладимую печать. С ранних лет у него проявились тяга к деньгам и неразборчивость в выборе средств для их получения» (Б. Николаевский. «История одного предателя»).

В училище его не жаловали — кто полюбит эдакого красавца? Никем не любимый, он часто бывал груб, это за ним и потом водилось. Но бывал и сентиментален. Как учился? Азеф старался всё и всегда делать на совесть, по первому разряду. Только один дар положила фея в его колыбель. Только одно качество было ему дано — качество, которого никто не мог за ним отрицать, даже после разоблачения, — ум, цепкий практический ум.

Учился хорошо, а училище почему-то вынужден был на время оставить, не получив аттестата. В чём причина, бедность?

Есть мнение, что своё первое предательство Азеф совершил во время учёбы в старших классах Петровского реального училища. «Он якобы выдал несколько тайных кружков, организованных гимназистами с целью повлиять на переустройство России, которые в Ростове-на-Дону, как и в других городах России, составлялись из наиболее пылкой, великодушной и развитой части учащейся молодёжи. На деньги, получаемые от полиции, ему удалось, по словам некоторых, всё-таки завершить свое учение» (Ж. Лонге, Г. Зильбер. «Террористы и охранка»).

Так или иначе, в 1891 году Азеф с блеском сдал экстерном экзамен за реальное училище. Ему было 22 года.

Евно ринулся в погоню за неуловимым капиталом: давал уроки, был репортёром местной газетки Донская Пчела, служил писцом в конторе, ссужал небольшие деньги под хорошие проценты, был мелким коммивояжёром, но это были копейки. Настоящий капитал упорно шёл в другие руки, например владельцу большого продовольственного магазина Фишману, с сыном которого он дружил.

Нищенское существование не могло удовлетворить тщеславного юношу — тем более, что о существовании лучшей доли молодой Азеф знал не только по долетавшим до него шумам большого города: ещё в училище он завёл знакомства и посещал кружки революционной еврейской молодёжи — может, надо всё перевернуть и построить новую жизнь?

В начале 1892 года на него пало подозрение в распространении революционной прокламации — стоял вопрос об его аресте. Угроза оказаться в тюрьме подтолкнула к решению уехать за границу, куда Азефа и без того тянуло желание учиться — выбиться в люди без образования невозможно. Но где взять деньги? Математическая голова не подвела его и на этот раз, он всё просчитал. Щепетильностью по отношению к чужим деньгам Евно никогда не отличался — по мелочам обманывал соучеников ещё в училище. Теперь он сделал следующий шаг, провернул аферу покрупнее: взял у мариупольского купца партию масла на комиссию, выручил от продажи 800 рублей и не вернул. С помощью старого Фишмана выправил заграничный паспорт. Путь на Запад открыт, Евно укатил в Германию, в Карлсруэ, — учиться на инженера-электротехника.

В. Шубинский пишет: «По агентурным сведениям между Азефом и его бывшими товарищами в настоящее время возникла вражда, вследствие того, что некоторые из них, выманив у него чужие деньги, поставили в необходимость бежать за границу, и не только не оплатили долга, но обманули в обещании помогать в жизни за границей». Скорее всего, так оно и было. Восемьсот рублей, большие деньги по тем временам, позволили бы студенту более полугода безбедно жить за рубежом. Но Евно в Карлсруэ явно перебивался с хлеба на квас.

Прошёл год, учеба в Германии не принесла спокойствия двадцатичетырёхлетнему студенту из России. Просыпаясь среди ночи от тревожного сердцебиения и душевных терзаний, он не мог избавиться от чёрных мыслей. В бессильном бешенстве курил папиросу за папиросой не в силах смириться с ничтожностью места, уготованного ему злодейкой-судьбой. Это при его-то способностях и глубоком понимании природы человеческой! В голове крутились несбыточные планы, как одним прыжком преодолеть пропасть между ним, бедным евреем из простой семьи, и обучающимися в университете отпрысками родовитых семейств. Задыхаясь от мысли о неосуществимости своих идей, он задумывал всё новые кровожадные прожекты мести этим тупым и самоуверенным студентам-соотечественникам из обеспеченных семей — почему им всё, а ему ничего?!

Евно подходил к зеркалу, с тоской разглядывал своё полное, бугристое лицо с мясистыми губами, крупными глазами навыкате, короткой шеей и двойным подбородком, — ну, чистый Квазимодо! — душевные муки от сознания безвыходности своего положения усиливались. Из-за отталкивающей внешности проститутки брали с него двойную плату, и каждое посещение публичного дома на неделю лишало его обеда. О, как же он был охоч до продажных ласк и как часто ему приходилось голодать!

— Это не лицо, а ошибка анатомии! — подумал Евно и, развеселившись, добавил: — Есть верное средство, как показаться красавцем этим капризным шлюхам: надо закрывать им глаза крупными купюрами. Придёт день, и меня станут домогаться первые красавицы.

Неодолимая жажда наживы всецело овладела Евно — деньги сулили сытость и наслаждения. Сыграло ли только это решающую роль в его дальнейших поступках — у историков бытуют разные мнения. Возможно, в первую очередь он мечтал отомстить богатеньким мальчикам-революционерам, которые так лихо обвели его вокруг пальца при отъезде в Германию.

В нём и раньше дремали задатки авантюриста и двойного игрока. Честь разбудить их досталась ростовскому марксистскому кружку — знали бы эти пылкие юноши, кого они разбудили!

В марте 1893 года Азеф направил в Департамент полиции Российской империи письмо, в котором сообщил о кружке учащейся молодёжи в Карлсруэ и о намечавшейся ими отправке в Россию нелегальной литературы (сведения об этом эпизоде получены из книги Марка Алданова «Азеф»). Послание заканчивалось заверением в его преданности «Царю и Отечеству» и предложением стать платным осведомителем. После непродолжительной переписки и начального периода сотрудничества директор Департамента генерал-лейтенант Николай Петров рвение нового корреспондента оценил, разглядев в нём потенциального предателя высокого полёта, и приказал вызвать в Санкт-Петербург на вербовочную беседу.

На явочной квартире для приёма сексотов, Азеф дал подписку о сотрудничестве:

…обещаю и клянусь перед Всемогущим Богом и Святым Его Евангелием, что все поручения и повеления, которые я получу от своего начальства, буду исполнять верно и честно по лучшему разумению моему и совести, что за всеми явными и тайными врагами государства буду тщательно наблюдать, объявлять об оных и доносить, как и где бы я ни нашёл их… Да поможет мне Господь Бог, в сей равно и в будущей моей жизни. Присвоенный мне псевдоним «Раскин» обязуюсь хранить пуще зеницы ока.

Во уверение чего и подписуюсь _______ (Азеф)

Генерал Петров дал ему первое задание: сменить политический окрас и из либерала превратиться в убеждённого террориста.

— Ибо опасение есть, — пояснил он, — что уцелевшие члены разгромленной Народной воли могут возобновить в России свою террористическую деятельность. Посему вы должны стать своим среди чужих и проникнуть в их планы…

— Я таки готов, ваше превосходительство! — на радостях новоиспечённый агент оборвал генерала.

Но тот, не заметив его возгласа, продолжил с пафосом:

— Я распорядился поставить вас, то бишь господина Раскина, на денежное довольствие, теперь вы ежемесячно станете получать пятьдесят рублей…

От бдительного ока генерала не ускользнуло, что Азефа бросило в жар и пот.

«Интересно, — подумал Петров, — его соплеменник Иуда тоже вспотел, получив тридцать сребреников?»

Эта мысль развеселила директора, и он бодро произнёс:

— Пятьдесят рублей — это, Евно Фишелевич, лишь начало…

— Ваше превосходительство, хотя вы опять пошли с козырей, но я таки люблю, щоб меня называли Евгений Филиппович… — надув губы, сказал Азеф.

Тоном Понтия Пилата, огласившего смертный приговор Христу, генерал произнёс:

— На какое бы имя вы ни претендовали, размер жалованья будет зависеть только от вашего усердия, ибо с каждого предотвращенного покушения на члена Царской семьи или на государственного чиновника, зарплата ваша будет увеличиваться — слово генерала! — и завершил встречу напутствием: — Последнее на сегодня, Евгений Филиппович… Хотя дело наше правое — чистим мы Авгиевы конюшни Империи, но приходится нам лавировать между епитимьей и анафемой. А посему запомните наш девиз: «Никогда не думай о себе плохо!»

…Так 4 ноября 1893 года власти предержащие Российской империи в лице директора Департамента полиции правовым актом узаконили предательство Азефа, и оно стало доминантой его жизни.

Что двигало в тот момент Азефом, только ли желание лёгкой наживы?

Журналист и историк искусств М. Золотоносов сомневается в этом (М. Золотоносов. «Великий провокатор. Загадка Евно Азефа»): «Во-первых, что касается лёгкости денег… Возможно, Азеф и был алчным, но служить в полиции и работать среди революционеров, находясь под постоянным животным страхом за свою шкуру, — можно ли назвать такие деньги лёгкими?» Есть ещё и во-вторых, об этом мы тоже поговорим, но несколько позже.

В 1899 году Азеф завершил учёбу в Высшей технической школе, вернулся в Россию и вступил в союз социалистов-революционеров. В Департаменте полиции распорядились зачислить его в гильдию печников при Петербургской палате ремёсел и прописать в Северной столице. Теперь он уже не Евно, а Евгений Тимофеевич Азеф, не жалкий недоучка из еврейской слободки (зарубежное образование не бралось полицией в расчёт), а мастер уважаемой профессии с постоянным адресом, поэтому черта оседлости на него уже не распространялась. С сего дни ничто уже не мешало ему выполнять обязанности секретного сотрудника уважаемого ведомства!

После ареста лидера эсеров Г. А. Гершуни в 1903 году Азеф остался центральной фигурой и возглавил Боевую организацию партии социалистов-революционеров (эсеров), занимающуюся подготовкой террористических актов против представителей полиции и высокопоставленных чиновников Российской империи. Партийные псевдонимы Азефа — «инженер Азиев», «Иван Николаевич», «Валентин Кузьмич», «Толстый». В контактах с Департаментом полиции использовался только псевдоним «Раскин». Его полицейский псевдоним знали единицы.