«Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак».
Мари де Рабютен-Шанталь, маркиза де Севинье (французская писательница; 1626–1696)
Знаменитый афоризм Мари де Рабютен-Шанталь, маркизы де Севинье впоследствии в своих трудах повторили Генрих Гейне, Бернард Шоу, Марк Твен, Джек Лондон. Не обошёл его стороной и Артур Шопенгауэр…
Маркиза де Севинье сформулировала его таким образом, что всего лишь по короткому изречению сразу можно угадать горечь пережитого и разочарование, поселившиеся в её раненой душе. А как могло быть иначе, когда молодая женщина, вышедшая замуж по любви, сразу же сталкивается с постоянными изменами мужа. Маркиз Анри де Севинье оказался настолько любвеобильным, что не мог пропустить ни «одной юбки»… Он вступал в половые контакты как с замужними дамами, так и со свободными девственницами. Но однажды его похождения «налево» для него закончились трагично. Один из мужей-рогоносцев вызвал его на дуэль и хладнокровно застрелил.
Молодая маркиза де Севинье с двумя детьми на руках — мальчиком и девочкой — неожиданно стала вдовой. Однако жизнь скоротечна. Дети выросли и покинули родной Париж. Если разлуку с сыном, во многом походившим на отца, мадам де Севинье переживала легко, то с любимой дочерью, переехавшей в Прованс, тяжело. Тем более что видеться стали редко. Спасала регулярная переписка. Более тридцати лет они писали друг другу письма. Многие из них, наполненные острым психологизмом, легли в основу её мемуаров. Так, образованная, начитанная маркиза, хорошо знавшая труды Франсуа Рабле и других великих писателей того времени, проанализировав свою прожитую жизнь и длительное общение с людьми, пришла к выводу, который обрёл литературную форму афоризма.
Так случилось, что в двадцатом году нынешнего — двадцать первого столетия — почти забытый афоризм стал опять актуальным. Едва год начался, как почти на всех телевизионных каналах появились передачи, посвящённые юристу Михаилу Семёновичу Цивину и его супруге — актрисе Наталье Дрожжиной.
Одни, находящиеся в студии, безапелляционно обвиняли супружескую пару в мошенничестве как покусившуюся на добро покойного Алексея Баталова, с которым они последние годы его жизни якобы тесно дружили. Аргументировали просто: у Цивиных в Москве — семнадцать квартир. Захотели прибрать ещё одну. И не где-нибудь, а в Доме на набережной. А ещё с банковских счетов вдовы сняли пятьсот тысяч долларов США. Причём эти говорливые крикуны, как мне стало понятно, по большому счёту совершенно не знакомые с Михаилом и Натальей, не брезговали навесить на них и прочие оскорбительные ярлыки.
Другая, совсем небольшая, часть приглашённых в студию экспертов, темпераментно отстаивала честность и порядочность пары, приводя веские доводы в пользу того, что вдова Баталова и его больная дочь ежемесячно получают от Цивина достойную сумму в триста тысяч рублей и что семья народного артиста СССР ими не обворована и не обижена. И подобные передачи шли по телевидению почти каждый день, получая зашкаливающие рейтинги…
Через некоторое время в новостных передачах переживающим зрителям показали апофеоз поднятой шумихи — грустные кадры доставки Михаила и Натальи на автозаке из следственного изолятора к зданию Хамовнического районного суда. Затем их в наручниках, под конвоем, по одному, заводят в зал и усаживают в металлическую клетку, словно матёрых преступников-рецидивистов. Судебное заседание заняло совсем немного времени. Федеральный судья по уголовным делам вынес справедливое решение — из-под стражи обвиняемых освободить в зале суда и оставить на свободе до полного, всестороннего и объективного разбирательства дела.
Буквально перед самым новым 2021 годом в средствах массовой информации с разъяснением по делу выступил знаменитый и авторитетный адвокат Анатолий Кучерена, представляющий интересы супружеской пары. Он сообщил, что оснований для возбуждения уголовного дела против его подзащитных у следствия не имеется. Более того, адвокат пояснил, что возникший спор находится строго в рамках гражданского кодекса. И что ранее принятое Дрожжиной имущество Баталова в целях его сохранения вдова артиста назад, без объяснения мотивов, принимать отказывается. Причём расторжение договора ренты в целях возвращения квартиры прежним владельцам можно осуществить только через гражданское судопроизводство. Однако вдова, по непонятным причинам, подавать исковое заявление не торопится.
Слова защитника подтвердили моё внутреннее убеждение в том, что разгоревшийся скандал есть не что иное, как шумиха «на ровном месте». Ничего дурного эти материально обеспеченные, добрые, отзывчивые и душевные люди, склонные к состраданию, совершить не могли. И на это у меня как у человека, долгое время вхожего в дом семьи Цивина, имелись веские основания. И чтобы каким-то образом избавиться от возникшего чувства горечи, я позволил своей памяти совершить путешествие к тем далёким временам, когда мне по долгу профессии пришлось тесно общаться с Михаилом Семёновичем Цивиным и Натальей Георгиевной Дрожжиной.
* * *
Где-то в середине семидесятых годов прошлого столетия у меня дома раздался очередной телефонный звонок. В трубке прозвучал приятный интеллигентный голос.
— Анатолий Евгеньевич, здравствуйте! Ваш номер телефона мне любезно предоставила Наталья Ивановна Бодюл — дочь первого секретаря ЦК Компартии Молдавии Ивана Ивановича Бодюла… Она сказала, что вы спасаете не только породистых собак, но и дворняг. У меня возникла острая проблема с бывшей беспризорной собакой. Не могли бы вы мне помочь? — взволнованным голосом задал мне вопрос собеседник.
Пароль в виде упомянутого женского имени сделал своё дело. С Натальей мы виделись буквально накануне. Наталья Бодюл, талантливый художник-мультипликатор и кинорежиссёр-постановщик, как раз в это время вместе с известным румынским кинорежиссёром-постановщиком Ионом Попеску-Гопо приступила к работе над уникальным по тем временам детским музыкальным анимационно-художественным фильмом «Мария, Мирабелла» со сказочным сценарием. По замыслу создателей фильма, рисованные персонажи тесно взаимодействовали с реальными артистами. Сказочное действо (по задумке авторов) должно было сопровождаться волшебной музыкой известного молдавского композитора Евгения Доги.
Следует отметить, что в семье Натальи проживал ещё один волшебный персонаж: красавец-пекинес по кличке Брасик. Собака выглядела необыкновенно: огромные, во всё лицо, немного навыкате тёмные глаза, унаследованные от мамы-обезьянки, и роскошная жёлто-коричневого цвета густая грива, доставшаяся от папаши — льва. Так, во всяком случае, гласила древняя легенда о происхождении этой уникальной породы, получившейся от огромной взаимной любви льва и обезьянки.
Говорят, Великий Будда, долгое время наблюдал за страдальцами и, только удостоверившись в искренности и надёжности взаимных чувств у влюблённой пары, наконец, сжалился над ними. Ему оказалось под силу двум совершенно разным зверям не только по размеру, но и по генетическим свойствам подарить возможность вступить в страстную любовную близость, чтобы через пятьдесят пять дней после произошедшего зачатия произвести на свет чудесное потомство.
Брасик, будучи необыкновенно умным пёсиком и желая оставаться всё время здоровым и бодрым, чтобы приносить своим любящим владельцам радость, требовал к себе повышенного внимания со стороны ветеринарного врача. Поэтому я частенько навещал эту семью. В их доме у меня даже имелись свои личные тапочки…
Промелькнувшие мысли о Брасике и его хозяйке, не заняв много времени, мой положительный ответ не задержали. Несмотря на огромную занятость, вызванную потоком неотложных вызовов и предстоящей защитой диссертации, я дал звонившему своё согласие. Далее, в своей привычной манере, я попросил его представиться и рассказать немного подробнее о случившемся с собакой. Завязавшийся между нами диалог выглядел примерно так:
— Меня зовут Михаил Семёнович Цивин. Работаю заместителем директора станции технического обслуживания автомобилей мерседес и других иностранных марок, принадлежащих различным посольствам, которые мы обслуживаем через УПДК — Управление по обслуживанию дипломатического корпуса при Министерстве иностранных дел СССР. Наша станция расположена в районе ВДНХ. Но я пришлю за вами самую комфортабельную машину, а потом она отвезёт вас, куда скажете…
— А что случилось с собакой и почему вы назвали место своей работы? — поинтересовался я.
— Анатолий Евгеньевич! Дело в том, что собака сейчас находится в моём рабочем кабинете. Это дворняга по кличке Кардан. Ему примерно шесть месяцев отроду. Очень милый пёс забежал к нам на станцию, и мы решили взять его на работу в должности помощника ночного сторожа. Поставили на довольствие, и расходы на кормление нашего нового сотрудника провели по бухгалтерии… Плотник соорудил ему тёплую будку. Одним словом, сделали для него всё что положено.
На другой день щенка я отвёз в близлежащую ветеринарную лечебницу, что в Хибинском проезде, рядом с платформой Лосиноостровская. Ветеринарный врач осмотрел щенка, определил по зубам возраст кобелька и сделал прививку от бешенства. Выдал ветеринарный паспорт, в котором записал меня в качестве его владельца. А местом проживания Кардана указал адрес нашей станции. Пояснил, что согласно инструкции, прививку от чумы плотоядных он сможет сделать только через один месяц. На следующей неделе собирался отвезти Кардана на вакцинацию…
А сегодня, как только приехал на работу, дежурный мне сообщил, что Кардан отказался от завтрака, что для него не характерно. Миску с геркулесовой кашей и кусками сырого мяса понюхал, а есть не стал. Я попросил дежурного собаку привести в мой кабинет. Мочка носа у Кардана оказалась сухой и горячей… Глаза и нос загноились, а на коже живота появились множественные высыпания с гнойно-жёлтыми головками.
Не на шутку разволновавшись, я тут же бросился к своей записной книжке, чтобы обзвонить наших именитых клиентов-собачников с просьбой дать координаты опытного ветеринара. И первой владелицей собаки оказалась Наталья Ивановна Бодюл. Вот таким образом мне удалось выйти на вас, уважаемый Анатолий Евгеньевич! Ещё раз прошу, не откажите в помощи…
Через тридцать минут чёрный роскошный лимузин мчал меня к больному. У шлагбаума нас встречал элегантно одетый в ладно сидящий, по-видимому, английский костюм импозантный господин средних лет. По всему это и был Михаил Семёнович. Любезно открыв дверь мерседеса, мужчина назвал себя. Дорогая иностранная оправа и слегка затенённые стекла очков не могли скрыть его напряжённый и задумчивый взгляд. В дружеском рукопожатии мне удалось почувствовать его скрытое волнение.
В скромно обставленном рабочем кабинете мой нос сразу уловил запах, обычно исходящий от нездорового тела собаки, свойственный для одного из опаснейших вирусных инфекционных болезней плотоядных — чумы.
Большой пёс, окрасом похожий на волка, неподвижно лежал на новом матрасе от детской деревянной кроватки чешского производства. А сама деревянная конструкция стояла рядом. Перехватив мой взгляд, Михаил Семёнович пояснил, что кроватку ради матраса они только что купили, решив, что лучшей постельки для Кардана нельзя придумать. Действительно, постель была идеальна.
Проведённое обследование больного подтвердило моё заочное опасение. И я озвучил поставленный диагноз — чума плотоядных, лёгочная форма. При этом пояснил владельцу, что именно наступившая у собаки вирусемия и вызвала высокую температуру тела — сорок один градус по Цельсию, гнойный конъюнктивит, заложенность густой слизью носа, двустороннее воспаление лёгких с явно выраженными свистящими хрипами и накожные гнойничковые высыпания.
Едва услышав диагноз, Михаил Семёнович, не сдержав эмоций, выпалил:
— Доктор! Это Кардану смертельный приговор?
Чтобы как-то унять его волнение, прогноз болезни решил не драматизировать, но и не приукрашивать:
— Не совсем смертельный, но сразу отмечу, что вирусная болезнь коварна. Всякое возможно. Например, к лёгочной форме может присоединиться нервная. А это возникновение у собаки парезов и параличей конечностей, эпилептических припадков и ночных неврологических прострелов. Вот тогда речь может идти о приговоре. А сейчас прогнозирование отставим в сторону и начнём больного лечить. Правда, в настоящее время ветеринарам похвастаться особенно нечем. Отечественных ветеринарных специфических средств для лечения чумы собак у нас в стране не производится. Вот если бы у меня сейчас оказалась западногерманская противочумная сыворотка, тогда я мог бы с уверенностью вам сказать, что процентов на семьдесят пять надежда на излечение малыша есть. Но тем не менее без помощи Кардана не оставлю. Сейчас введу ему мощный длительно действующий антибиотик широкого спектра действия и детский противокоревой гамма-глобулин. И, предвидя вопрос удивлённого Михаила Семёновича, доходчиво ему рассказал, что вирус чумы собак, чумы коров и вирус человеческой кори являются близкими родственниками и входят в одно семейство под научным названием — парамиксовирусы.
— Мудрёное название, по всей видимости, имеет латинское происхождение, — проговорил Михаил Семёнович, демонстрируя свою образованность.
— Совершенно верно. Расшифровка замысловатого термина простая. Он образован двумя латинскими словами: «para» — около и «myxa» — слизь.
Протерев руки ватным тампоном, обильно смоченным спиртом, я принялся извлекать из саквояжа стальной стерилизатор с заранее прокипячёнными шприцами и коробку с нужными медикаментами.
Услышав знакомые и не совсем приятные для собачьего слуха металлические звуки — предвестники месяц тому назад перенесённого в ветлечебнице, по всей видимости, болезненного укола, — Кардан оживился, собираясь удрать. Но рука Михаила Семёновича уже крепко удерживала его за ошейник. Понятливый пёс сдался без боя и без завязывания бинтом пасти. Он терпеливо и мужественно перенёс все процедуры, включая освобождение заложенного носа от густой слизи… И как только Михаил Семёнович убрал руку от ошейника, Кардан в страстном и неистовом душевном порыве тут же облизал лицо своего любимого хозяина.
В смущении тот обратился к подопечному:
— Это доктора целовать надо, а не меня…
— Кардан поступил искренно. Меня он целовать будет, когда выздоровеет. А сейчас он благодарит вас за то, что хозяин не оставил больного на улице, а заботливо переместил в тёплый кабинет. Ночи-то уже прохладные. И ещё он благодарит вас, что пригласили к нему врача. Так что собаки, в отличие от людей, умеют ценить всё сделанное для них доброе и хорошее…
Михаил Семёнович со мной был полностью согласен.
Потом последовало назначение Кардану положенного лечения. Михаил Семёнович, словно прилежный ученик, дорогой перьевой ручкой с золотым пером, на колпачке которой красовалось сверкающее золотом название известной фирмы — Parker, тщательно записывал в толстую общую тетрадь мои назначения. А когда очередь дошла до подкожных и внутримышечных инъекций и я поинтересовался, сможет ли он их каждый день самостоятельно делать, то Михаил Семёнович с ностальгией в голосе поведал мне историю своей молодости.
Как оказалось, вначале своего жизненного пути, юношей, он мечтал стать хорошим врачом и не жалея сил лечить людей. Однако после окончания десятого класса в медицинский институт он не поступил. Точнее сказать, его не приняли. Написав на «отлично» сочинение, сдав также на «отлично» физику и химию, по иностранному языку, особо его не экзаменуя, сразу поставили «неуд». И не потому, что абитуриент плохо знал предмет. Скорее всего, не подошёл по пятому пункту. А негласная инструкция ректората велела евреев «валить».
Тяга к медицине у Миши оказалась столь велика, что он устроился на работу в Институт фармакологии Академии медицинских наук на должность лаборанта. Его обязанностью был ежедневный уход за экспериментальными животными — мышами, морскими свинками и кроликами, а также проведение различных инъекций, согласно предписанию научного сотрудника. Так, лабораторным белым мышкам он вводил препараты подкожно, а кроликам в мышцу задней конечности и в хорошо выраженную вену ушной раковины.
Профессора и кандидаты наук видели в молодом прилежном труженике — Мише Цивине — призвание талантливого врача и будущего учёного. Однако, проработав в научном учреждении ровно год, Миша совершенно случайно, на одном дыхании прочитав книгу о «Московском златоусте» — адвокате царских времён Фёдоре Никифоровиче Плевако, не проигравшем ни одной самой сложной судебной тяжбы, — к удивлению медицинских коллег и наставников, решил стать юристом. Сдав документы в юридический институт и выдержав вступительные экзамены, через пять лет он им стал. При этом делать инъекции животным, с его слов, не разучился…
В душевной беседе выяснилось, что у Михаила Семёновича и его супруги — актрисы Наталье Дрожжиной — дома живёт собака женского пола, полуторагодовалый русский спаниель, в котором всё семейство души не чает. Особенно мама Наташи. Естественно, что у главы семейства возникло волнение по поводу возможного заноса домой на одежде вируса чумы и последующего заражения девочки, у которой, правда, имелись прививки от чумы и бешенства, но вот следующую вакцинацию от чумы, которую полагалось провести ровно через год, они сделать не успели. Пришлось Михаила Семёновича успокоить, что словосочетание «ровно через год» в иммунологии употреблять не принято, и не потому, что звучит некорректно. Чтобы так безапелляционно заявлять, необходимо проводить проверку на уровень антител к вирусу чумы. А так — пустые слова. Но и пренебрегать повторной вакцинацией, конечно же, не следует. А ещё Михаил Семёнович поведал историю появления в их семье спаниеля. Он рассказывал, а я, затаив дыхание, слушал. Его рассказ глубоко и надолго врезался в мою память:
— Как-то студёным зимним вечером, возвращаясь домой из Театра киноактера, недалеко от станции метро «Маяковская», Наталья случайно увидела в сугробе, за обочиной тротуара, пластиковый пакет, в котором что-то шевелилось, и услышала слабенький хрипловатый писк. Сердце молодой женщины не выдержало. И она решила подобрать пакет и посмотреть, что там. Велико же было её удивление и оторопь от увиденного. В пластиковой сумке лежал маленький, замёрзший и обессиленный длинноухий живой комочек, который еле шевеля губами, словно новорождённый умирающий котёнок, издавал еле слышный предсмертный писк.
Наталья, не раздумывая, спрятала найдёныша под меховую шубу и, прижав рукой ближе к телу, ускорила шаг… Как мы потом поняли, эти считанные минуты, что щенок отогревался в тепле человеческого тела, спасли ему жизнь.
Не успела Наталья со слезами на глазах переступить порог квартиры, как нам с тёщей стало ясно, что произошло что-то серьёзное и невероятное. И в своей догадке мы оказались правы. Под люстрой мы рассмотрела находку. Найдёнышем оказалась девочка-спаниель, примерно месячного возраста. Мама Наташи тут же согрела молоко и, налив его в блюдечко, предложила щенку. А тот, не раздумывая, принялся его быстро-быстро лакать, чтобы изнутри согреть остывшие органы. Потом Наталья щенка завернула в тёплый шерстяной плед и поместила на резиновую грелку с тёплой водой. Быстро остывающую в ней воду решили ночью менять на более тёплую. Но вскоре нашли более мудрое решение: найдёныша положить спать в нашу постель. А утром — горячая, то есть тёплая, пища, душевное человеческое тепло и хороший уход. В результате щенок не заболел и даже не закашлял. Мы ликовали от счастья. Симпатичную девочку с умными тёмными глазками решили оставить себе.
Соседи по лестничной клетке, у которых жила овчарка, одолжили Наталье на некоторое время только что купленную книжку «Оказание доврачебной помощи четвероногому другу», из которой нам стало известно, что щенку в двухмесячном возрасте положена прививка от чумы, а ещё через четыре недели повторная…
Когда мой собеседник закончил рассказ, я без чувства ложной скромности сообщил ему, что авторство этой книги принадлежит мне. Михаил Семёнович на минуточку замер, а затем, вскочив со стула, произнёс:
— Огромное спасибо за чрезвычайно нужную владельцам собак книгу.
И в эмоциональном порыве крепко пожал мне руку. Мне стало приятно, что ещё одним любителям собак моя книжка реально помогла в трудную минуту.
Совместными усилиями мы с Михаилом Семёновичем Кардана, конечно же, вылечили. На это у нас ушёл целый месяц и «килограмм» зарубежных редких лекарств, которые хозяин собаки доставал через своих заграничных клиентов. Зато никаких осложнений от перенесённой чумы у больного не возникло. Кардан быстро подрастал и набирался сил. Как я тогда посчитал, заслуга в победе над «царицей инфекционных болезней» в основном принадлежала любящему и заботливому хозяину.
Что же касается домашней девочки-спаниеля, то ей для профилактики в тот же вечер был введён всё тот же самый противокоревой гамма-глобулин. А через четырнадцать дней Михаилу Семёновичу доставили западногерманскую поливалентную вакцину. На этот раз Михаил Семёнович мне честно признался, что прививку «семейному сокровищу» сделать не сможет, просил это сделать меня…
Вообще, если начать вспоминать и подробно описывать все мои визиты в семью Цивина, то получится огромная новелла, посвящённая доброте и отзывчивости этих людей, которая займёт не менее половины объёма текста книги. А если вкратце, то можно.
Когда я впервые переступил порог квартиры Михаила Семёновича, мне показалось, что попал я во дворец князя Юсупова, расположенный в ближайшем Подмосковье — местечке Архангельское: пол из прекрасного наборного дубового паркета, под потолком — огромная хрустальная люстра, на стенах — картины русских художников в золочёных рамах. Одни — ценнейшие оригиналы с авторскими подписями; на других, не менее уникальных произведениях, в правом нижнем углу имелись всего лишь две буквы — Н. Х., означающие «Неизвестный художник». А ещё бронзовые венские скульптуры, позолоченные канделябры и старинная антикварная мебель с бронзовой отделкой. У спаниеля, словно у царицы, свой трон — бархатный матрасик-постелька на кресле.
Самое главное и навсегда запомнившееся — всё семейство Цивиных оказалось необыкновенно приятными людьми. Про Михаила Семёновича мне с первых минут нашего знакомства стало ясно, что это — добрейший души человек. Под стать ему оказалась и его супруга Наталья. Одна только история про найдёныша о многом говорит…
Тёща Михаила Семёновича, мама Наташи — вообще особый случай. Всеми мужчинами любимый анекдот про тёщу, когда на её поминках три баяна на радостях порвали, — совсем не про неё. К зятю она относилась как к родному сыну. Порой так душевно не относятся к своим детям их биологические родители. Доброе отношение Наташина мама распространила и на меня. Так повелось, что вкусно не накормить она просто не могла. А когда я покидал их дом, то с собой мне обязательно вручалась коробка швейцарских шоколадных конфет, которые можно было купить только в продовольственном магазине «Берёзка». Причём не за советские рубли, а за чеки Внешпосылторга.
Симпатичная, интеллигентная, образованная седовласая женщина с широким кругозором, происходившая из древнего дворянского рода, оказалась интересной собеседницей. И, вспоминая об этой редкостной человеческой натуре, грех не упомянуть одну немаловажную деталь, связанную с её гуманистической, я бы сказал, общественной деятельностью.
Мама Наташи опекала бездомных собак и кошек в своём районе. Сейчас он называется Центральным округом Москвы. Многие жители района частенько могли наблюдать седую женщину, по одежде ничем не выделявшуюся среди остальных горожан, которая заходила во дворы, где обитали бездомные животные, и из тяжёлой сумки извлекала целлофановые пакеты, вытряхивая собакам, исходившим от голода слюной, мелко нарезанное мясо, которое ежедневно покупала в расположенной рядом с домой кулинарии. В день она скармливала четвероногим не менее трёх килограммов бефстроганова. Как мне стало известно, мясо в таком мелко нарезанном виде доставалось всем её подопечным. При этом собаки между собой не грызлись, и никто не оставался обделённым. Такой вариант кормления пришёл к ней с опытом.
Когда же сумка становилась пустой, кормилица животных, удовлетворённая тем, что голодных, на сегодняшний день, не осталось, возвращалась домой. Сняв «рабочую форму», переодевалась в повседневную одежду, при этом не забывая надеть снятые перед «работой» сверкающие каратные бриллианты.
* * *
Когда имеешь в Москве обширную ветеринарную практику и много общаешься с людьми, то среди владельцев животных нередко находятся общие знакомые.
Как-то меня пригласили к собаке, которая никак не могла разродиться. Хозяйка, по сегодняшним меркам, проживала недалеко от меня — в доме сталинской постройки, рядом со станцией «Маяковская». Всего в трёх остановках на метро: «Динамо» — «Белорусская» — «Маяковская». Без труда отыскав нужный подъезд и поднявшись на лифте на пятый этаж, я собрался нажать кнопку дверного звонка. Но не успел. Входную дверь уже открывала интеллигентного вида пожилая женщина, как оказалась, бывшая учительница математики средней школы. Едва войдя в квартиру, я был поражён количеством содержащихся в ней собак. Большие и маленькие, чёрные и белые, длинношёрстные и короткошёрстные… И это в сравнительно небольшой двухкомнатной квартире, в которой ещё проживал взрослый сын хозяйки — аспирант третьего года обучения механико-математического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова — тоже большой поклонник четвероногих. И мне показалось интересным то, что в квартире никакого зловония и грязи не отмечалось. Чистота и порядок.
Разродится не могла беленькая французская болонка, у которой срок беременности перевалил за пятьдесят семь дней. Со слов её хозяйки — Элеоноры Максимовны — утром активно начавшиеся схватки и потуги, вызвавшие у суки отхождение вод, вдруг исчезли и к полудню не возобновились. При осмотре роженица скулила и плакала, будто желала разжалобить ветеринарного врача-акушера. С вытаращенными от испуга глазами болонка с надеждой смотрела на меня, ожидая помощи…
Обследование собаки выявило всего лишь двух шевелившихся в матке некрупных плодов, по одному в каждом роге. И они стремились поскорее покинуть ставшую им тесной материнскую утробу. Но увы… Доселе неизвестная боль, которую вдруг ощутила слишком чувствительная первородка во время начавшихся потуг, парализовала родовую деятельность. Возникла так называемая вторичная родовая слабость. Именно её мне и предстояло ликвидировать. Но прежде чем приступать к медикаментозной стимуляции родов, я поинтересовался у хозяйки, кто из кобелей отец потомства. Однако мой вопрос вызвал у Элеоноры Максимовны только улыбку. А ответ прозвучал вполне ожидаемо:
— Машеньку все хотели крыть. Разве уследишь за кобелями…
— В этом случае наберёмся терпения и дождёмся исхода родов, — проворчал я, набирая в шприц лекарство.
Элеонора Максимовна оказалась хорошей помощницей. Женщина крепко удерживала суку, пока я медленно вводил ей в вену стимулятор родовой деятельности. Не прошло и пяти минут, как схватки и потуги возобновились. Они проходили ритмично с равными промежутками времени, предоставляя возможность плодам по очереди выйти на белый свет и уже называться щенками.
С интервалом десять минут они родились — кобелёк оказался карликовым пинчером, а девочка — вылитая Машенька, но не белого, а палевого цвета. Роды прошли на «отлично», так как вместе со щенками отошли и их плаценты. Поэтому опасного для жизни роженицы обильного кровотечения не возникло. Каждый рог матки под действием лекарства, выдавив из себя небольшие сгустки крови, образовавшиеся при отслойке от её стенок плаценты, быстро сокращался.
А щенки, после того как их ротики с помощью стерильных марлевых тампонов были освобождены от слизи и я приступил к перевязыванию и обрезанию пуповины, ожидаемо заверещали. И что тут началось… Вся свора собак, а их с новорождёнными оказалась целая дюжина, в один голос громко завыли… Только Маша, у которой ещё не проснулся рефлекс материнства, на новорождённых смотрела с некоторым недоумением, а на происходящее в квартире внимания не обращала. Несколько обессиленная, она вела себя пассивно и молчала.
Элеонора Максимовна тут же бросилась унимать псов, а я, не тратя времени, ещё раз помассировав каждого щенка отдельной стерильной салфеткой, положил их в картонную коробку с низкими бортами, видимо от фруктов, на дне которой лежало проглаженное вафельное полотенце. А чтобы умолкшие щенки не озябли, над их постелькой я установил настольную лампу, которая давала не только свет, но и тепло.
Когда гомон стих и хозяйка вернулась в комнату сына, где проходило родовспоможение, Маша уже лежала подле щенят, которые, цепко прильнув к соскам, смачно чмокая, активно её сосали. Благо, молоко в большом количестве начало прибывать. Об этом свидетельствовали не занятые соски, на кончике которых застыло драгоценное молозиво. Именно оно должно было надёжно предохранять щенков до двухмесячного возраста от инфекционных и опасных для жизни болезней. Ещё раз убедившись в том, что обрезанные и перевязанные шёлковой лигатурой обработанные йодной настойкой пуповины сухие и кровь из них не сочится, можно было сказать хозяйке, что моя акушерская миссия окончена.
Однако меня разбирало профессиональное любопытство по поводу того, что, несмотря на такое количество в доме взрослых собак, специфический запах вивария отсутствует. К тому же прожорливых собак надо каждый день сытно кормить мясом, на что не слишком большой ежемесячной пенсии советских пенсионеров вряд ли хватало. К тому же на визит ветеринара также нужны деньги. Стипендия аспиранта тоже невелика. Но из этических соображений я мог задать хозяйке только первый вопрос. Но и его озвучить мне не удалось.
Элеонора Максимовна, будучи утончённой интеллигентной дамой, предложила мне пройтись по квартире и познакомиться поближе с её многочисленными четвероногими жильцами. Её предложение я охотно принял и получил от общения с собаками огромное удовольствие. Все обитатели дома выглядели ухоженными и сытыми. Зашли и на кухню. На газовой плите стояла уже выключенная, но ещё горячая кастрюля объёмом не менее восьми-десяти литров. Элеонора Максимовна подняла крышку, и мой нос сразу уловил аппетитный запах только что сваренной геркулесовой каши с мясом.
— Еда моим питомцам на завтра. Сегодня утром они уже хорошо поели. Кормлю их один раз в день. Собакам этого вполне хватает. Такой режим кормления им нравится.
— А сколько мяса вы кладёте в кастрюлю? — поинтересовался я.
— Полтора килограмма мякоти говядины, не считая костей для навара. Что вы, доктор, на это скажите? — последовал её ответ.
— Ввиду того что все ваши собаки разной весовой категории и живут в тёплой квартире, этого количества им вполне достаточно, — со знанием опытного собаковода и автора «Всесезонного рациона кормления собак», разработанного для служебных собак питомников и собак экспериментально-биологических клиник научных учреждений Министерства здравоохранения СССР, произнёс я.
Засвистевший кипящий чайник прервал нашу тему. Элеонора Максимовна как гостеприимная хозяйка предложила отведать настоящего английского чая с шоколадными конфетами. Получив моё согласие, тут же принялась ставить на стол фарфоровые чайные чашки из гэдээровского сервиза, французское импортное печенье и шоколадные конфеты неизвестной для большинства советских граждан швейцарской фирмы Lindt.
«Хорошо живут советские пенсионеры. А рядом с вешалкой на тумбочке лежит редкая для владельцев собак иностранная штуковина — поводок рулетка. Видно, заграница материально помогает…» — подумалось мне.
За вкусным и достаточно крепким английским чаем Элеонора Максимовна, к моему немалому удивлению, сама того не предполагая, ответила на все мои мысленные, но так и не заданные вопросы.
— Однажды, во время утреннего выгула собак, а я выгуливаю их по паре, у одной из них у самого ошейника порвался верёвочный поводок, — начала повествование Элеонора Максимовна, в которой угадывалась учительница средней школы, обладающая особым талантом завладевать вниманием своих учеников.
Сделав небольшую паузу и пододвинув ко мне ближе коробку конфет, посоветовав не отказываться от них, она продолжила:
— Я растерялась, не зная, что предпринять. Решила связать порванные концы. А февральский мороз был в то утро таким сильным, что замёрзшие пальцы меня не слушались. Но тут на помощь мне неожиданно пришёл похожий на иностранца высокого роста брюнет в очках с толстой роговой оправой, который также возвращался с прогулки со спаниелем. Без лишних слов он отстегнул поводок от своей собаки и пристегнул к ошейнику моей. Затем вложил мне в руку пластмассовую коробочку с ручкой. Видя моё недоумение и растерянность, мужчина пояснил, что эту рулетку-поводок он нам дарит, после чего показал, как ею пользоваться. Взяв своего спаниеля на руки, он скрылся. Всё произошло так быстро, что я не узнала его имени, только успела поблагодарить.
А в самом начале марта, тоже во время выгула собак, в одном из дворов я случайно встретила на первый взгляд ничем не приметную женщину, которая кормила бездомных собак. Щедрая дама бросила горстку нарезанного мяса и моим собакам. К моему немалому стыду, они с жадностью его проглотили. Мы познакомились и разговорились. Я ей рассказала про себя. О том, что мой покойный муж работал доцентом на механико-математическом факультете МГУ. Не жалуясь на здоровье, в один момент скоропостижно скончался в прошлом году от инфаркта. И что он безумно любил бездомных собак. При его жизни у нас в квартире незаметно появились сначала две, потом четыре, затем шесть собак. Кто-то из соседей привязал к ручке нашей двери ещё одну. Одним словом, где семь, будет восемь и десять… Но я, правда, непроизвольно посетовала, что на небольшую пенсию учительницы содержать собак сложно, но расстаться с собаками означало предать память мужа. Решила, что как-нибудь выживем. К тому же у нас ещё стипендия сына — аспиранта МГУ.
Рассказала ей и о появившихся неприятностях. Кто-то из соседей по подъезду сообщил в санитарно-эпидемиологическую станцию о наших собаках. Приехала инспекция. Но у всех наших питомцев имелись ветеринарные удостоверения с отметками о прививках против бешенства и чумы. Зловоние и полчища тараканов, о которых писали доносчики, они у нас не обнаружили. Придраться им было не к чему. Но они обещали наведываться с обследованиями.
Моя новая знакомая тогда, вроде бы из простого любопытства, поинтересовалась номером нашего дома и квартиры.
Велико же было моё удивление, когда восьмого марта в дверь позвонили. Незнакомый человек сказал, что он должен нам передать праздничный подарок. С этими словами он вручил мне пышный букет тюльпанов, затем внёс в квартиру большую тяжелую картонную коробку, на которой были нарисованы бананы.
Но я так растерялась, что спросить, от кого подарок, не догадалась. Неразговорчивый коренастый мужчина, вежливо попрощавшись, тут же ушёл.
Я тогда подумала, что мы с сыном столько бананов не съедим. Но по тому, как вокруг коробки вились исходящие слюной собаки, мне стало понятно, что в коробке не бананы, на них плотоядные так бурно не реагируют. И действительно, в коробке сверху, в красивой праздничной упаковке, лежала коробка шоколадных конфет, пять пачек печенья и три пачки дефицитного индийского чая со слоном. А под прослойкой бумаги — пятнадцать упакованных антрекотов из свежего мяса, десять банок с тушёной говядиной, три банки югославской ветчины, баночка красной икры, баночка дальневосточных крабов, пять банок сгущённого молока и небольшая головка российского сыра. Царский подарок, но от кого? А потом, раз в месяц я стала находить в почтовом ящике конверт со ста двадцатью рублями. Конечно же, на конверте ни адреса, ни фамилии отправителя. И никаких почтовых штемпелей.
Скрывать не стану, весомая помощь неизвестного благодетеля, равная зарплате молодого инженера, сделала своё дело. Вечно голодные собаки зажили сытно. Худые, а некоторые обтянутые кожей, быстро обросли жирком, а их шёрстка заблестела.
«Кто же наш благодетель?» — постоянно думала я. На сотрудников мужа подумать даже не могла. Доценты, старшие преподаватели жили достаточно скромно, и у всех семьи. К тому же доступа к дефицитным продуктам у них не было. Хорошо, если к праздникам от профсоюза организовывалась запись на скромные заказы, но и то не всегда…
В одну из ночей мне не спалось. Я опять думала, думала и думала о нашем таинственном благодетеле. Само собой так вышло, что я, математик по натуре, незаметно для себя смоделировала все события, не забыв и мой разговор с женщиной, которая подкармливала животных. Разложив всё по полочкам и сопоставив, пришла к логическому умозаключению — она не просто ради любопытства интересовалась номером дома, в котором я живу, и номером квартиры. Но в то же время на богатую даму или на очень обеспеченного человека женщина совершенно не походила. Обычное драповое пальто серого цвета, на ногах кожаные полусапожки, купленные в обычном обувном магазине, а на голове вязаный шерстяной берет. Одним словом, была одета, как мы все, среднеобеспеченные люди. Правда, её руки выглядели ухоженными и с маникюром, но без колец. Всякое в жизни бывает — от всего лишнего отказываемся, мясо сами не едим, а собак им кормим. К тому же многие женщины, независимо от возраста, желая хорошо выглядеть и при этом не тратиться, сами себе делают маникюр…
Чтобы наконец выяснить о нашем, я бы сказала, спасителе, решила пройтись по дворам, попытаться ещё раз встретить уже знакомую мне даму и расспросить про чудо. Задумано — сделано… Но, к сожалению, свою знакомую встретить так и не смогла. Она словно исчезла. Однако её подопечные собаки выглядели сытыми, а их кормилицу, как я её ни искала, мне увидеть так и не удалось. Примерно через месяц я вышла на прогулку, как всегда, с парой собак. Не теряя надежды, решила снова пройтись по дворам.
В одном из переулков мои животные встрепенулись и потянули в глухой закоулок. О, счастье! В метрах пятидесяти от меня, у забора, всё в той же одежде, спиной ко мне, стояла моя знакомая и кормила четырёх окружавших её собак. Из опасения собачей свары, я решила близко к ним не подходить. Держась на расстоянии, окликнула её по имени отчеству. Она обернулась… Я не верила своим глазам, на которые не жаловалась…
С моей знакомой произошло волшебное преображение, точнее омоложение. На меня смотрела не моя ровесница, а молодая женщина необыкновенной красоты. Те же знакомые черты лица, тот же рост, комплекция, обувь, берет, а в руке та же объёмная хозяйственная сумка… Словно заворожённая, я не могла вымолвить ни слова. А она, вытряхнув собакам из очередного пакета мясо, направилась ко мне. На её открытом лице играла приветливая улыбка. И только когда красавица подошла ко мне, до меня дошло — это дочь моей знакомой. Но как она была похожа на свою родительницу… Одна генетика, одна порода…
–Здравствуйте! Меня зовут Наталья, я дочь вашей знакомой. А вы Элеонора Максимовна.
— Всё правильно. А где же ваша мама? — поинтересовалась я.
— С мамой произошло несчастье. Месяц тому назад, в саду «Эрмитаж» она неудачно упала и сломала ногу. Её по скорой помощи отвезли в институт Склифосовского. Там наложили гипс, но десять дней пришлось отлежать в отделении травматологии. В настоящее время мама находится дома. А мы с мужем выполняем её миссию. Ходим по указанным мамой местам поздними вечерами. Это сегодня вечером Михаил занят, поэтому я отправилась засветло одна. Мама сказала, что от обретённого спокойствия, что собаки нами накормлены, она быстрее идёт на поправку.
Я тут же выразила Наташе своё желание оказать посильную помощь этим милым и необыкновенно добрым людям. На что Наталья ответила, что мама будет этой встрече рада. И что помощница по хозяйству с круглосуточным проживанием у них есть, а вот в интересной и образованной собеседнице она очень нуждается: «Мама фактически с утра до вечера одна. Я постоянно на съёмках, муж на ответственной работе: он словно дежурный на вахте, и ему порой не удаётся даже нормально пообедать…»
Элеонора Максимовна рассказывала мне эту захватывающую историю знакомства с отзывчивыми людьми, а я сразу догадался, о ком она говорит. Многое из услышанного сходилось… Всё указывало на Михаила Семёновича Цивина, его супругу Наталью Дрожжину и её маму.
И когда повествование дошло до кульминационного момента — встречи Элеоноры Максимовны со своими благодетелями, или, как сейчас говорят, спонсорами, — она не могла сдержать нахлынувших слёз. Она вытирала их платком и чисто по-женски, причитала:
— Какие встречаются у нас в стране необыкновенной доброты люди, какое счастье, что они оказались рядом в трудную для меня минуту, какое счастье…
И когда конфеты с разными начинками были попробованы, чай допит, пришло время прощаться. Меня ожидали другие страждущие четвероногие пациенты, к которым мне следовало поторопиться…
На вопрос хозяйки, сколько она мне за визит должна денег, я ей ответил просто:
— У нас с вашим благодетелем Михаилом Семёновичем Цивиным есть одно общее качество — по мере сил и возможности безвозмездно помогать хорошим людям…
Наблюдая сегодня на телевизионном экране за разворачивающимися драматичными событиями вокруг знакомой мне очаровательной пары, которая из-за огромной любви к творчеству народного артиста Баталова изрядно попортила себе нервы, мне вспомнились заключительные строфы из прекрасного стихотворения русского поэта А. Федотова «Охота»:
Чем больше знаю я людей,
Чем больше жизнь я изучаю,
Тем больше я люблю зверей.
Как оказалось, через несколько веков афоризм Мари де Рабютен-Шанталь, маркизы де Севинье: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак» — свою актуальность не потерял. Видимо, у «прямоходящих» биологическая сущность со временем не изменилась, и это вызывает чувство горечи.
