— Мой до­ро­гой Зевс! Не взду­май уме­реть. Ты дол­жен жить и жить — не ме­нее ста лет… Ведь те­бе все­го толь­ко че­тыр­над­цать и это так ма­ло по зем­ным мер­кам — вра­зум­лял я ко­кер-спа­ни­е­ля, бес­по­мощ­но рас­плас­тав­ше­го­ся на по­лу. Ко­неч­но же, мой раз­го­вор с со­ба­кой, про­хо­див­ший в по­лу­шут­ли­вом то­не, но­сил чис­то пси­хо­ло­ги­чес­кий ха­рак­тер и пред­на­зна­чал­ся для его вла­дель­цев Аль­бер­та Пет­ро­ви­ча и Свет­ла­ны Ан­дре­ев­ны, что­бы как- то их успо­ко­ить.

Пос­ле то­го, как Зевс с по­ла был пе­ре­ло­жен на ди­ван, и я смог его осмот­реть, кар­ти­на вне­зап­но на­сту­пив­ше­го пло­хо­го со­сто­я­ния у мо­е­го па­ци­ен­та про­яс­ни­лась. Гля­дя на это­го ко­бель­ка с ум­ной се­дой мор­доч­кой мож­но бы­ло серь­ез­но ска­зать ему:

— Зевс! Ты на­сто­я­щий мос­ков­ский дол­го­жи­тель. Не каж­до­му до­маш­не­му псу ме­га­по­ли­са, про­жи­ва­ю­ще­му в са­мом его цент­ре, где по­гу­лять да­же тол­ком не­где и к то­му же с пре­по­га­ней­шей эко­ло­ги­ей, уда­ет­ся до­жить до столь пре­клон­но­го воз­рас­та.

Но Зев­су по­ла­га­лось дол­го жить, что­бы до кон­ца сво­их дней, до са­мо­го по­след­не­го вздо­ха, вы­пол­нять пе­ред близ­ки­ми ему людь­ми свою важ­ную мис­сию — нес­ти па­мять о юном вла­дель­це, тра­ги­чес­ки по­гиб­шем две­над­цать лет то­му на­зад. На­до ска­зать, что вся от­вет­ст­вен­ность за жизнь со­ба­ки все это дли­тель­ное вре­мя тяж­ким гру­зом ле­жа­ла на мне — его ве­те­ри­нар­ном вра­че. В вы­ход­ные, празд­нич­ные дни, ра­бо­чие буд­ни и где бы я не на­хо­дил­ся, я ду­мал о нем и по пер­во­му сиг­на­лу тре­во­ги при­хо­дил всег­да к не­му на по­мощь.

Во вре­мя каж­до­го ви­зи­та к за­бо­лев­шей со­ба­ке и об­ще­нии с её хо­зя­е­ва­ми, ко­то­рые обыч­но уже с по­ро­га встре­ча­ли ме­ня со стра­даль­чес­ки­ми фи­зио­но­ми­я­ми и на­тя­ну­ты­ми нер­ва­ми, мне при­хо­ди­лось ис­пы­ты­вать не­ма­лые эмо­ци­о­наль­ные пе­ре­груз­ки. По за­тра­там энер­гии нер­в­ных кле­ток один та­кой ви­зит рав­нял­ся все­му су­точ­но­му де­жур­ст­ву в ско­рой ве­те­ри­нар­ной по­мо­щи, ког­да за сме­ну мне при­хо­ди­лось успо­ка­ивать уби­тых го­рем вла­дель­цев, чьих пи­том­цев, не­смот­ря на все пред­при­ня­тые на­ми ре­а­ни­ма­ци­он­ные ме­роп­ри­я­тия, спас­ти от смер­ти не уда­ва­лось — со­ба­ку, сби­тую на до­ро­ге ав­то­мо­би­лем, мчав­шим­ся на боль­шой ско­рос­ти; аго­ни­зи­ру­ю­щую кош­ку с тя­же­лей­ши­ми трав­ма­ми внут­рен­них ор­га­нов, по­лу­чен­ны­ми при па­де­нии из ок­на де­ся­то­го эта­жа на ас­фальт; боль­но­го щен­ка, уми­ра­ю­ще­го от оте­ка моз­га, стре­ми­тель­но раз­вив­ше­го­ся на фо­не не­ку­пи­ру­е­мо­го при­сту­па чум­ной эпи­леп­сии и так да­лее…

С этой доброй ин­тел­ли­гент­ной семь­ей ме­ня свя­зы­ва­ли дав­ние от­но­ше­ния. По­зна­ко­мил­ся с ни­ми, ког­да со­ба­ке бы­ло все­го во­семь не­дель от ро­ду. Имен­но в этом воз­рас­те щен­ку по­ла­га­лась пер­вая про­фи­лак­ти­чес­кая при­вив­ка про­тив чу­мы и про­чей страш­ной ин­фек­ци­он­ной хво­ри, спо­соб­ной за ко­рот­кий пе­ри­од бо­лез­ни на­смерть по­гу­бить жи­вот­ное или оста­вить его на всю жизнь глу­бо­ким ин­ва­ли­дом. За дол­гие го­ды у ме­ня бы­ли встре­чи с мо­им па­ци­ен­том по вся­ким раз­ным слу­ча­ям — тя­жёлым и лег­ким, про­с­тым и не очень: пнев­мо­ния, брон­хит, отит, трав­ма гла­за, от­рав­ле­ние из-за по­до­бран­ной на ули­це ка­кой-то вкус­но пах­ну­щей га­дос­ти, ле­че­ние об­ло­ман­но­го под са­мый ко­рень ког­тя, по­нос, за­пор, бло­хи и так да­лее. Од­ним сло­вом, за мно­го лет пёс стал мне род­ным, а его вла­дель­цы близ­ки­ми людь­ми.

Так вот ди­аг­ноз не­ду­га Зев­са был мною уста­нов­лен и опре­де­ле­на не­об­хо­ди­мая по­мощь. Скры­вать от его вла­дель­цев при­чи­ну то­го, от че­го ёс упал и на ко­рот­кое вре­мя по­те­рял со­зна­ние, я не стал. Пре­клон­ный воз­раст жи­вот­но­го мог да­вать по­доб­ные ре­ци­ди­вы. Лю­бя­щие его лю­ди долж­ны бы­ли быть го­то­вы к то­му, что их ста­ри­чок в лю­бой мо­мент мо­жет вот так упасть и уме­реть… Воз­раст сде­лал своё гу­би­тель­ное де­ло, по­ра­зив ко­ро­нар­ные со­су­ды на­тру­жен­но­го серд­ца, пре­вра­тив его в тя­же­ло боль­ной ор­ган. Со­су­ды го­лов­но­го моз­га ис­клю­че­ни­ем так­же не ста­ли. Не­от­вра­ти­мый скле­роз и вре­мя их то­же не по­ща­ди­ло.

Го­во­ря об из­но­шен­нос­ти жиз­нен­ных сис­тем ор­га­низ­ма сво­е­го по­до­печ­но­го, я спе­ци­аль­но не стал оста­нав­ли­вать­ся на дру­гих ор­га­нах с их ес­тест­вен­ны­ми воз­раст­ны­ми из­ме­не­ни­я­ми, при ко­то­рых Зевс мог жить и ра­до­вать близ­ких ему лю­дей. На­при­мер, ор­ган зре­ния. По­нят­ное де­ло, что в по­жи­лом воз­рас­те гла­за со­ба­ки, впро­чем, как и у лю­дей, по­ра­же­ны стар­чес­кой ка­та­рак­той. Но это не смер­тель­ная бо­лезнь, ког­да жи­вот­ное, не­смот­ря на мут­ную пе­ле­ну в гла­зах, ви­дит ку­да идет. Или ор­ган слу­ха — уши. Яс­но, что в та­ком воз­рас­те слух при­туп­лен в той или иной сте­пе­ни. Од­на­ко, если пёс, пусть да­же и не с пер­во­го ра­за, вы­пол­ня­ет ко­ман­ду «Ко мне!» — зна­чит всё в по­ряд­ке. Мо­че­вы­де­ли­тель­ная сис­те­ма то­же пре­тер­пе­ва­ет свои из­ме­не­ния и, ко­неч­но же, не в луч­шую сто­ро­ну. Сфинк­тер мо­че­во­го пу­зы­ря уже не так кре­пок, как рань­ше. Но до оче­ред­ной про­гул­ки дер­жит… Прав­да, вы­во­дить со­ба­ку вла­дель­цам при­хо­дит­ся уже не два — три ра­за в день, как рань­ше, а три-че­ты­ре. За­то в квар­ти­ре мо­чой не пах­нет, под­стил­ка су­хая и чис­тая. А что ещё со­ба­ке и её вла­дель­цу нуж­но? Сла­ва Бо­гу, что так, а не ху­же… Ко­неч­но, сил в но­гах ма­ло­ва­то и они не так быст­ры, как преж­де. Но брен­ное те­ло дер­жат… Не бе­да, что та­зо­бед­рен­ные сус­та­вы от арт­ри­та и арт­ро­за по­те­ря­ли бы­лую по­движ­ность и зад­ние ко­неч­нос­ти при ходь­бе не­мно­го под­во­ла­ки­ва­ют­ся. Это осо­бен­но за­мет­но по пер­во­му снеж­ку — пунк­тир­ная ли­ния меж­ду сле­да­ми ука­зы­ва­ет на то, что здесь про­шла не­мо­ло­дая особь. Бы­ва­лые со­ба­ко­во­ды по­доб­ную по­ход­ку мог­ли на­блю­дать и у со­всем мо­ло­дых жи­вот­ных, стра­да­ю­щих врож­ден­ной па­то­ло­ги­ей под на­зва­ни­ем — дис­пла­зия та­зо­бед­рен­но­го сус­та­ва… Вот с по­ход­кой и по­лу­ча­ет­ся: у ста­ро­го — как у ма­ло­го…

Од­на­ко, при та­ком пыш­ном бу­ке­те стар­чес­ких из­ме­не­ний ду­ша лю­бо­го ко­бе­ля всё рав­но оста­ет­ся мо­ло­дой. Сто­ит ему, как этот пёс с не по воз­рас­ту со­хра­нив­ши­ми­ся обо­ня­ни­ем и ося­за­ни­ем по­чувст­во­вать су­ку с теч­кой, как он мгно­вен­но не­по­мер­но воз­буж­да­ет­ся, за­быв про свои пре­клон­ные го­да и не за­ду­мы­ва­ясь о по­следст­ви­ях воз­ник­ше­го же­ла­ния, стре­мит­ся к ней…

Дер­жа го­ло­ву вниз и втя­ги­вая ноз­дря­ми лас­ка­ю­щий ду­шу фе­ро­мо­но­вый за­пах, остав­лен­ный го­то­вой к раз­мно­же­нию су­ки и с жад­ностью под­ли­зы­вая с зем­ли эти сла­дост­ные вы­де­ле­ния, ко­бель изо всех сил на­тя­ги­вая по­во­док и сдав­ли­вая ошей­ни­ком тра­хею, шум­но пых­тя и со­пя уско­ря­ет не­ров­ный шаг. Его сла­бень­кое сер­деч­ко от воз­ник­ше­го воз­буж­де­ния час­то-час­то бьет­ся, го­то­вое вы­ско­чить из груд­ной клет­ки. Че­рез сот­ню мет­ров пу­ти ды­ха­ние ста­но­вит­ся тя­же­лым, пре­ры­ви­с­тым и… Но­ги ста­ро­го сам­ца вне­зап­но под­ка­ши­ва­ют­ся и жи­вот­ное от воз­ник­шей ост­рой сер­деч­ной не­до­ста­точ­нос­ти па­да­ет…

Вот и Зевс, по­чувст­во­вав­ший се­бя на не­ко­то­рое вре­мя ак­тив­ным же­ни­хом, не стал ис­клю­че­ни­ем из это­го пра­ви­ла. Хо­ро­шо, что от до­ма не­да­ле­ко ушёл и ве­сит не­мно­го… По­это­му не­со­сто­яв­ше­го­ся ло­ве­ла­са до­нес­ти на ру­ках до квар­ти­ры вла­дель­цам осо­бо­го тру­да не со­ста­ви­ло. Их за­ни­ма­ла толь­ко од­на мысль — что­бы по­ско­рее при­ехал ве­те­ри­нар­ный врач…

Ког­да на­чи­на­ешь рас­суж­дать о пре­клон­ном воз­рас­те сво­е­го па­ци­ен­та и не­про­из­воль­но за­тра­ги­ва­ешь весь­ма ще­кот­ли­вую те­му, то сра­зу про­яв­ля­ет­ся оче­вид­ность то­го, что ка­ким бы ты не был хо­ро­шим вра­чом, ра­ди­каль­но из­ме­нить ра­бо­ту ста­ро­го ор­га­низ­ма ты не в со­сто­я­нии — лишь с по­мощью са­мых со­вре­мен­ных ле­карств мо­жешь по­мо­гать ему вы­пол­нять не­ко­то­рые эле­мен­тар­ные жиз­нен­ные функ­ции. При­чём, с каж­дым го­дом это де­лать те­бе ста­но­вит­ся все труд­нее и труд­нее, и од­наж­ды ты ока­зы­ва­ешь­ся прос­то бес­силь­ным чем-ли­бо по­мочь. Вот по этой при­чи­не сво­и­ми не­ве­се­лы­ми мыс­ля­ми я как-то по­де­лил­ся с вла­дель­ца­ми Зев­са. Пусть бу­дут го­то­вы ко все­му… А ина­че, им бу­дет труд­но жить без по­доб­ной пси­хо­те­ра­пев­ти­чес­кой под­го­тов­ки.

Так вот, каж­дый слу­чай вне­зап­но­го не­до­мо­га­ния Зев­са и мой при­езд в эту семью, как я уже ска­зал, яв­лял­ся для ме­ня эмо­ци­о­наль­но из­ну­ря­ю­щим. Каж­дый раз, ког­да я на­чи­нал ду­мать об этой со­ба­ке и обо всём, что с ней свя­за­но у её вла­дель­цев, ме­ня на­чи­на­ло одо­ле­вать не­ис­пол­ни­мое же­ла­ние за­ме­нить Зев­су все его из­но­шен­ные ор­га­ны на мо­ло­дые и здо­ро­вые. Толь­ко так он мог по­доль­ше оста­вал­ся жи­вым и успо­ка­ива­ю­щим об­ра­зом дейст­во­вать на сво­их не по воз­рас­ту со­ста­рив­ших­ся ми­лых хо­зя­ев. Рез­ко на­сту­пив­шее ста­ре­ние Аль­бер­та Пет­ро­ви­ча и Свет­ла­ны Ан­дре­ев­ны и ухуд­ше­ние со­сто­я­ния их здо­ровья, как я уже об­мол­вил­ся, бы­ло вы­зва­но вес­кой при­чи­ной…

***

Силь­ное сер­деч­ное ле­кар­ст­во, ко­то­рое очень мед­лен­но я на­чал вво­дить в ве­ну со­ба­ки, по­дейст­во­ва­ло мгно­вен­но. Зевс сра­зу от­крыл гла­за. Его взгляд стал осмыс­лен­ным. Ды­ха­ние сде­ла­лось ров­ным и бо­лее глу­бо­ким. Узнав ме­ня, пес не­сколь­ко раз вильнул ко­рот­ким хвос­ти­ком, что в дан­ном слу­чае яв­ля­лось об­на­де­жи­ва­ю­щим при­зна­ком…

Про­це­ду­ру вли­ва­ния для боль­шей ее эф­фек­тив­нос­ти я ре­шил рас­тя­нуть на де­сять-пят­над­цать ми­нут. Тем бо­лее что спо­кой­ное по­ве­де­ние боль­но­го по­зво­ля­ло мне это де­лать. Ви­дя на­сту­пив­шее у со­ба­ки улуч­ше­ние, Аль­берт Пет­ро­вич и Свет­ла­на Ан­дре­ев­на вздох­ну­ли с об­лег­че­ни­ем. Пе­ре­став охать и при­чи­тать, они мол­ча на­блю­да­ли за про­ис­хо­дя­щим. В на­сту­пив­шей ти­ши­не мне слы­ша­лись со­пе­ние со­ба­ки, по­кор­но сно­сив­шей инъ­ек­цию, до­но­сив­ший­ся сверху че­рез по­то­лоч­ное пе­ре­кры­тие кап­риз­ный плач ма­лень­ко­го ре­бен­ка, по-ви­ди­мо­му, не же­лав­ше­го за­сы­пать, да ко­лы­бель­ная пес­ня, ис­пол­ня­е­мая неж­ным го­ло­сом, по всей ве­ро­ят­нос­ти, его ма­мой. Сплош­ная фи­ло­со­фия, по­ду­ма­лось мне. Вот так, в од­но вре­мя од­ни лю­ди чувст­ву­ют се­бя счаст­ли­во, дру­гие глу­бо­ко не­счаст­ны­ми, к то­му же от­чет­ли­во со­зна­ю­щи­ми, что то­му, кто на­по­ми­на­ет им о бы­лом счастье жить оста­лось со­всем не­дол­го. И эта са­мая тон­кая ни­точ­ка, со­еди­ня­ю­щая их горь­кое на­сто­я­щее с про­ш­лой счаст­ли­вой жизнью, уже поч­ти ис­тле­ла и в лю­бой мо­мент мо­жет не­ожи­дан­но обо­рвать­ся.

Улав­ли­вая от­дель­ные сло­ва дет­ской ко­лы­бель­ной пес­ни, мне пред­ста­ви­лось, как в свое вре­мя Свет­ла­на Ан­дре­ев­на та­ким же об­ра­зом уба­ю­ки­ва­ла сво­е­го пре­лест­но­го сы­ноч­ка Ан­дрея, ко­то­рый рос не по дням, а по ча­сам. Вспом­нил­ся мне и слу­чай из ран­не­го дет­ст­ва ма­лы­ша, не­ког­да рас­ска­зан­ный мне Аль­бер­том Пет­ро­ви­чем.

В один из вос­крес­ных дней он с шес­ти­лет­ним сы­ниш­кой за­шёл в Дет­ский мир, на­де­ясь его раз­влечь. Там не­да­ле­ко от вхо­да под за­вле­ка­ю­щей ро­ди­те­лей яр­кой вы­вес­кой «По­лу­чи по­да­рок» сто­ял иг­ро­вой ав­то­мат.

Опус­тив в про­жор­ли­вую про­резь алч­но­го бан­ди­та мо­нет­ку, взрос­лые предо­став­ля­ли ре­бен­ку воз­мож­ность са­мо­му по­пы­тать счастье — ме­ха­ни­чес­кой ру­кой, на­по­ми­на­ю­щей клеш­ню ра­ка, вы­та­щить из про­зрач­но­го нут­ра ав­то­ма­та лю­бой по­нра­вив­шей­ся ему вы­иг­рыш — ма­лень­кий пласт­мас­со­вый пис­то­ле­тик, стре­ля­ю­щий пис­то­на­ми, од­ну из мно­го­чис­лен­ных мяг­ких иг­ру­шек или упа­ков­ку им­порт­ной же­ва­тель­ной ре­зин­ки. Но не­смыш­ле­ным дет­кам, да и их на­ив­ным ро­ди­те­лям, ре­шив­шим за­по­лу­чить так на­зы­ва­е­мый «до­ро­гой» по­да­рок, вез­ло ред­ко. Ре­бячь­их слез бы­ло на­мно­го боль­ше, чем ра­дост­ных воз­гла­сов от уда­чи.

Ан­дрею, как но­вич­ку, сра­зу по­вез­ло. С пер­вой же по­пыт­ки маль­чу­ган вы­та­щил из за­сте­колья не­боль­шо­го плю­ше­во­го миш­ку. К не­ма­ло­му удив­ле­нию от­ца, сы­нок не при­жал к се­бе иг­руш­ку жад­ным дви­же­ни­ем пух­лень­ких ру­чо­нок, а, об­ра­тив­шись к ря­дом сто­я­щей и хны­ка­ю­щей от по­стиг­шей не­од­но­крат­ной не­уда­чи сим­па­тич­ной де­воч­ке — сво­ей сверст­ни­це, про­ник­но­вен­но про­из­нёс:
— Де­воч­ка! Не ре­ви! При­ми от нас с па­пой по­да­рок, — про­тя­нул ей вож­де­лен­ную иг­руш­ку.

По­доб­ной ре­бячь­ей щед­рос­ти взрос­лым лю­дям, окру­жив­шим плот­ным коль­цом ав­то­мат, на­блю­дать ещё не при­хо­ди­лось.

В семь лет по­взрос­лев­ше­го маль­чи­ка лю­бя­щие ро­ди­те­ли с боль­шим бу­ке­том цве­тов при­ве­ли в пер­вый класс, где у не­го сра­зу по­яви­лось мно­го дру­зей. А в де­сять лет они, зная о дав­нем же­ла­нии Ан­дрея иметь со­ба­ку, по­да­ри­ли ему ме­сяч­но­го по­ро­дис­то­го щен­ка аме­ри­кан­ско­го ко­кер-спа­ни­е­ля свет­ло-кре­мо­во­го цве­та, ко­то­ро­му на се­мей­ном со­ве­те да­ли клич­ку Зевс…

Ан­дрей за­бот­ли­во уха­жи­вал за со­ба­кой. Каж­дый день под ру­ко­водст­вом ба­буш­ки от­ме­ри­вал про­пи­сан­ные вра­чом ви­та­ми­ны и ми­не­раль­ную под­кор­м­ку, тер мор­ков­ку, мел­ко ре­зал мя­со и бе­ло­ко­чан­ную ка­пус­ту, ре­гу­ляр­но ме­нял во­ду в по­ил­ке, а пос­ле каж­дой еды, влаж­ной сал­фет­кой вы­ти­рал сво­е­му по­до­печ­но­му мор­доч­ку. Не счи­тал за­зор­ным по­мыть мис­ку. И, са­мое глав­ное, три ра­за в день вы­гу­ли­вал Зев­са, пос­ле че­го в та­зи­ке с тёп­лой во­дой с до­бав­ле­ни­ем не­боль­шо­го ко­ли­чест­ва шам­пу­ня, от­мы­вал со­бачьи ла­пы от пес­ка и ед­ко­го зим­не­го ре­а­ген­та.

Бла­го­да­ря та­ко­му за­бот­ли­во­му ухо­ду но­ги го­род­ской со­ба­ки ни ра­зу не по­ра­жа­лись эк­зе­мой. Не за­бы­вал Ан­дрей каж­дый день греб­нем и щет­кой из на­ту­раль­ной ще­ти­ны рас­чё­сы­вать сво­е­му друж­ку рос­кош­ную шерсть. И так каж­дый день, це­лых два го­да… А ещё он участ­во­вал в важ­ном ме­роп­ри­я­тии — один раз в три ме­ся­ца, пе­ред при­хо­дом мас­те­ра по трим­мин­гу, всё се­мейст­во устра­ива­ло Зев­су бан­ный день. Вы­мы­тую и пре­крас­но пах­ну­щую со­ба­ку па­рик­ма­хер за три ча­са стриж­ки пре­вра­ща­ла в ши­кар­но­го кра­сав­ца, по­хо­же­го на од­но­го из чем­пи­о­нов ми­ра с об­лож­ки глян­це­во­го аме­ри­кан­ско­го жур­на­ла о ко­кер-спа­ни­е­лях…

Ле­кар­ст­во в шпри­це по­сте­пен­но умень­ша­лось, а мои мыс­ли от мо­е­го пер­во­го ви­зи­та в этот дом стре­ми­тель­но не­сли ме­ня к со­бы­тию то­го кош­мар­но-тра­ги­чес­ко­го дня, без­жа­лост­но унёс­ше­го жизнь хо­ро­шо вос­пи­тан­но­го, добро­го, не по го­дам ум­но­го и раз­ви­то­го ин­тел­ли­гент­но­го две­над­ца­ти­лет­не­го маль­чи­ка. Всё, что оста­лось у ро­ди­те­лей о лю­би­мом сы­ноч­ке — так это ко­кер-спа­ни­ель Зевс. Но и его дни жиз­ни че­рез две­над­цать лет пос­ле смер­ти Ан­дрея бы­ли со­чте­ны…

***

Сло­жи­лось так, что Аль­бер­та Пет­ро­ви­ча на­пра­ви­ли ра­бо­тать в Вен­грию торг­пре­дом. По дейст­ву­ю­ще­му в Со­вет­ском Со­юзе по­ло­же­нию, если гла­ву семьи от­прав­ля­ли за ру­беж — в со­ци­а­лис­ти­чес­кую стра­ну на срок бо­лее го­да, то с ним долж­на бы­ла ехать вся его семья. Вот так и ока­зал­ся Ан­дрей в Бу­да­пеш­те. Он хо­дил в шко­лу при Со­вет­ском торг­предст­ве, об­за­вел­ся то­ва­ри­ща­ми и, в об­щем, ра­до­вал­ся без­за­бот­ной жиз­ни. Дни учёбы ле­те­ли не­за­мет­но. При­бли­жа­лись лет­ние ка­ни­ку­лы и от­пуск от­ца. Ро­ди­те­ли стро­и­ли пла­ны лет­не­го от­ды­ха. Им хо­те­лось по­ехать на озе­ро Ба­ла­тон, о ко­то­ром бы­ли мно­го на­слы­ша­ны.

Ан­дрей не раз ста­но­вил­ся сви­де­те­лем раз­го­во­ра, про­хо­див­ше­го меж­ду от­цом и ма­терью, ког­да отец пе­ре­ска­зы­вал ей от­зы­вы сво­их со­слу­жив­цев о не­из­гла­ди­мых впе­чат­ле­ни­ях пре­крас­но про­ве­ден­ных днях от­пус­ка на Ба­ла­то­не. Те­перь маль­чик знал, что мил­ли­о­ны лет то­му на­зад на мес­те озе­ра плес­ка­лось глу­бо­ко­вод­ное об­шир­ное мо­ре. Но в ре­зуль­та­те по­дви­жек зем­ных плас­тов, вы­зван­ных мощ­ны­ми из­вер­же­ни­я­ми вул­ка­нов в го­рах древ­ней Гре­ции и Ита­лии, мор­ское дно ста­ло мед­лен­но под­ни­мать­ся. По этой при­чи­не мо­ре по­сте­пен­но ме­ле­ло, од­нов­ре­мен­но те­ряя своё ог­ром­ное прост­ранст­во и пре­вра­ща­ясь в боль­шое озе­ро. В на­сто­я­щее вре­мя сред­няя глу­би­на Ба­ла­то­на рав­ня­лась все­го лишь трем-че­ты­рем мет­рам, а его пло­щадь со­став­ля­ла не бо­лее шес­ти­сот квад­рат­ных ки­ло­мет­ров. Ан­дрею бы­ло так­же из­вест­но о том, что в рай­о­не озе­ра рань­ше про­жи­ва­ли рим­ля­не и гер­ман­ские пле­ме­на, и что пре­сная во­да озе­ра с то­го да­лёко­го вре­ме­ни со­хра­ни­лась пер­во­з­дан­ной изу­ми­тель­ной чис­то­ты и её мож­но бы­ло сме­ло пить да­же не ки­пя­че­ной, не опа­са­ясь под­хва­тить рас­стройст­во ки­шеч­ни­ка. Боль­ше все­го на маль­чи­ка по­дейст­во­ва­ла ин­фор­ма­ция от­ца о том, что Ба­ла­тон ле­том про­гре­ва­ет­ся до 25–30 гра­ду­сов по Цель­сию. Это для пар­ня озна­ча­ло не­о­гра­ни­чен­ную по вре­ме­ни воз­мож­ность ку­па­ния, хоть це­лый день.

Отец как то ска­зал сы­ну: «Это те­бе, Ан­дрю­шень­ка, не во­да в Моск­ве-ре­ке у ба­буш­ки на да­че. Де­вят­над­цать гра­ду­сов не бо­лее и то при усло­вии жар­ко­го ле­та. Ми­нут пят­над­цать по­пла­ва­ешь, те­ло от хо­ло­да си­не­ет и по­кры­ва­ет­ся му­раш­ка­ми, а зу­бы на­чи­на­ют от­би­вать ба­ра­бан­ную дробь…»

Со­блазн ку­пать­ся все дни на­про­лет в теп­лой во­де был на­столь­ко ве­лик, что Ан­дрей с ра­достью дал свое со­гла­сие на по­езд­ку к озе­ру.

О чем умал­чи­ва­ли ро­ди­те­ли, так это о том, что в рай­о­не Ба­ла­то­на на­хо­дит­ся мно­го це­леб­ных ис­точ­ни­ков. При­ни­мая се­ро­во­до­род­ные ван­ны, от­ды­ха­ю­щие из­ле­чи­ва­лись от мно­гих не­ду­гов: рев­ма­тиз­ма, по­даг­ры, ра­ди­ку­ли­та, про­ста­ти­та и все­воз­мож­ных ги­не­ко­ло­ги­чес­ких на­ру­ше­ний. Имен­но из-за по­след­них, по сло­вам мос­ков­ских вра­чей, ма­ма Ан­дрея ни­как не мог­ла пов­тор­но за­бе­ре­ме­неть. А се­мей­ной па­ре так хо­те­лось ро­дить Ан­дрею сест­рён­ку или бра­ти­ка… Вот врач Со­вет­ско­го по­сольст­ва, ко­то­рая ку­ри­ро­ва­ла ра­бот­ни­ков торг­предст­ва и чле­нов их се­мей, по­ре­ко­мен­до­ва­ла па­ци­ент­ке от­пра­вить­ся ле­том на Ба­ла­тон и в баль­нео­ло­ги­чес­кой ле­чеб­ни­це ку­рор­та при­нять не­об­хо­ди­мый курс про­це­дур. По её вра­чеб­но­му на­блю­де­нию, пос­ле по­доб­но­го фи­зио­те­ра­пев­ти­чес­ко­го воз­дейст­вия мно­гие суп­ру­жес­кие па­ры вско­ре смог­ли осу­щест­вить за­ду­ман­ное…

От­пуск от­ца при­бли­жал­ся и вро­де бы всё шло по на­ме­чен­но­му ро­ди­те­ля­ми пла­ну. Но слу­чи­лось так, что бук­валь­но в кон­це учеб­ной чет­вер­ти Ан­дрей по­лу­чил пись­мо из Моск­вы от сво­е­го за­ка­дыч­но­го дру­га Мак­си­ма, с ко­то­рым он дру­жил уже мно­го лет. Его друг был со­се­дом по да­че. Их участ­ки раз­де­лял по­ко­сив­ший­ся ста­рый не­вы­со­кий де­ре­вян­ный за­бор-шта­кет­ник, ко­то­рый у са­мо­го ко­лод­ца дав­но уже по­ва­лил­ся. Об­ра­зо­вав­ша­я­ся брешь слу­жи­ла со­се­дям свое­об­раз­ной ближ­ней ка­лит­кой. Че­рез неё взрос­лые и де­ти, дру­жив­шие, как го­во­рят, до­ма­ми, хо­ди­ли друг к дру­гу в гос­ти.

Мак­сим со­об­щал Ан­дрею, что его стар­ший брат на день рож­де­ния по­лу­чил в по­да­рок ка­тер с под­вес­ным мо­то­ром и вод­ные лы­жи. А отец уже до­го­во­рил­ся с на­чаль­ни­ком спа­са­тель­ной стан­ции о том, что­бы ка­тер до осе­ни на­хо­дил­ся на её сто­ян­ке, ко­то­рая рас­по­ла­га­лась в ки­ло­мет­ре от то­го ме­с­та, где они обыч­но ку­па­лись. Мак­сим так­же пи­сал, что друг его бра­та, име­ю­щий юно­шес­кий спор­тив­ный раз­ряд по вод­ным лы­жам, обе­щал обу­чить Мак­си­ма и Ан­дрея это­му ви­ду спор­та. Ан­дрей, тай­но меч­тав­ший сколь­зить на лы­жах с боль­шой ско­ростью по вод­ной гла­ди, от та­ких за­ман­чи­вых но­вос­тей кру­то из­ме­нил своё ре­ше­ние от­ды­хать с ро­ди­те­ля­ми на Ба­ла­то­не.
— Па­поч­ка! Ма­моч­ка! — го­во­рил он, лас­ко­во об­ра­ща­ясь к ро­ди­те­лям. Бо­юсь, что мне бу­дет скуч­но от­ды­хать с ва­ми, а мне так хо­чет­ся на­учить­ся ка­тать­ся на вод­ных лы­жах… Мне да­же сны сни­лись про то, как я, одев лы­жи и дер­жась за де­ре­вян­ную руч­ку кап­ро­но­во­го тро­са, стре­ми­тель­но вы­хо­жу из во­ды и на ог­ром­ной ско­рос­ти не­сусь за ка­те­ром, пе­реп­ры­ги­вая че­рез от­хо­дя­щие от не­го вол­ны… А по­том, не сбра­сы­вая лыж, слов­но пти­ца, взмы­ваю верх и дол­го па­рю в не­бе­сах… Вы толь­ко вспом­ни­те, о чём вам пи­са­ла ба­буш­ка.
— О чём же? — спро­си­ла ма­ма ма­лень­ко­го хит­рю­гу.
— Что она без ме­ня на да­че бу­дет грус­тить. По ут­рам ей не­ко­му бу­дет ва­рить ов­ся­ную каш­ку, го­то­вить сыр­ни­ки и печь пи­ро­ги с виш­ней и чер­ни­кой… А кро­ме то­го, до­ро­гие ма­моч­ка и па­поч­ка, если мы все вмес­те по­едем на Ба­ла­тон, то с кем оста­нет­ся на это вре­мя Зевс? С со­ба­кой же нас там не при­мут…

Имен­но эта важ­ная про­бле­ма, со­вер­шен­но вы­пав­шая из по­ля зре­ния взрос­лых, сыг­ра­ла ре­ша­ю­щую роль в про­ве­де­нии лет­них ка­ни­кул их сы­на.

Пос­ле не­боль­ших раз­ду­мий и про­ра­бот­ки раз­ных ва­ри­ан­тов с устройст­вом со­ба­ки в не­подъ­ем­ные по фи­нан­сам для со­вет­ско­го ко­ман­ди­ро­воч­но­го част­ные вен­гер­ские зоо­пан­си­о­ны, ро­ди­те­ли, скре­пя серд­це, со­гла­си­лись от­пра­вить Ан­дрея с Зев­сом в Со­юз — на да­чу к ба­буш­ке, по­обе­щав ему при­ехать в кон­це июля, сра­зу же пос­ле от­ды­ха на Ба­ла­то­не. Ан­дрей от счастья на­хо­дил­ся на «седь­мом не­бе». На­ко­нец-то сбу­дет­ся его меч­та, и он бу­дет ка­тать­ся на вод­ных лы­жах…

***

Ан­дрей и Мак­сим вод­ны­ми лы­жа­ми овла­де­ли бук­валь­но за не­сколь­ко уро­ков, пре­по­дан­ных им тре­не­ром. С ут­ра до ве­че­ра друзья про­во­ди­ли вре­мя на ре­ке. Пе­ре­рыв был толь­ко на обед. Зевс на­хо­дил­ся не­от­луч­но с ни­ми — на бе­ре­гу или в ка­те­ре. Со­ба­ке осо­бен­но нра­ви­лось, си­дя на кор­ме, нес­тись по ре­ке, а во вре­мя кру­то­го раз­во­ро­та быст­ро­ход­но­го суд­на ши­ро­ко от­кры­той пастью ло­вить брыз­ги.

Но вот в один из дней по­го­да рез­ко ис­пор­ти­лась. Солн­це спря­та­лось. По­дул хо­лод­ный се­вер­ный ве­тер. Од­на­ко не­на­сыт­ным до ка­та­ния ре­бя­там он не стал по­ме­хой. Прав­да, Ан­дрея и со­ба­ку ба­буш­ка во­вре­мя уве­ла с ре­ки. Она убе­ди­ла внуч­ка, что если Зевс в эту вет­ре­ную по­го­ду ис­ку­па­ет­ся, то у не­го разо­вьет­ся дву­сто­рон­ний отит. В своё вре­мя их об этом пре­дуп­реж­дал ве­те­ри­нар­ный врач. А ви­ся­чие уши у спа­ни­е­лей, как хо­ро­шо из­вест­но вла­дель­цам этой по­ро­ды, яв­ля­ют­ся од­ним из са­мых уяз­ви­мых мест.

В от­ли­чие от Ан­дрея, Мак­сим до­мой не ушел. Остав­шись с бра­том и его дру­гом, он про­дол­жил ка­та­ние на от­кры­том вет­ру. Итог был пред­ска­зу­ем. На дру­гой день у не­го за­бо­ле­ло гор­ло, под­ня­лась тем­пе­ра­ту­ра, на­чал­ся на­сморк, по­явил­ся ла­ю­щий ка­шель. При­ехав­ший по вы­зо­ву дет­ский врач про­пи­са­ла таб­лет­ки, гор­чич­ни­ки, теп­лые по­лос­ка­ния для гор­ла, кап­ли в нос, микс­ту­ру от каш­ля и стро­гий по­стель­ный ре­жим на де­сять дней… А бук­валь­но че­рез три дня хо­лод­ный скан­ди­нав­ский цик­лон ушел и жар­кая по­го­да вос­ста­но­ви­лась.

Мак­сим, прав­да, не осо­бо грус­тил. Он быст­ро шёл на по­прав­ку. К то­му же, каж­дый день к не­му при­хо­дил Ан­дрей с Зев­сом. По­быв с дру­гом не­ко­то­рое вре­мя, он убе­гал на реч­ку осве­жить­ся. По­том сно­ва воз­вра­щал­ся. Смот­ре­ли те­ле­ви­зор, диа­филь­мы и иг­ра­ли в на­столь­ные иг­ры. Со­блаз­на вод­ных лыж не бы­ло по­то­му, что стар­шие ре­бя­та уеха­ли в Моск­ву. На Хим­кин­ском во­дох­ра­ни­ли­ще про­хо­ди­ли со­рев­но­ва­ния по вод­ным лы­жам сре­ди юно­шей, в ко­то­рых они при­ни­ма­ли учас­тие.

В тот день поч­ти выз­до­ро­вев­ший Мак­сим все ни­как не мог от­пус­тить от се­бя Ан­дрея. Они уже три ча­са под­ряд иг­ра­ли в на­столь­ный фут­бол. Эта иг­ра их пол­ностью за­хва­ти­ла. Паль­цы дру­зей уже ус­та­ли на­жи­мать на ту­гие пру­жин­ные ры­чаж­ки, свя­зан­ные с но­га­ми фут­бо­лис­тов. Уда­ры у ме­ха­ни­чес­ких иг­ро­ков по­лу­ча­лись или силь­нее чем на­до или на­мно­го сла­бее. Мяч-ша­рик по­сто­ян­но уле­тал не ту­да, ку­да бы­ло на­до или во­об­ще пе­ре­дан­ный пас сво­е­му иг­ро­ку обя­за­тель­но ока­зы­вал­ся у ног про­тив­ни­ка. Од­на­ко, не­смот­ря на это, де­ти упор­но не же­ла­ли оста­нав­ли­вать за­тя­нув­ший­ся матч. Но иг­ру де­тей пре­рва­ла ма­ма Мак­си­ма, ко­то­рая стро­го объ­яви­ла, что уже вто­рой час и ре­бя­там по­ра обе­дать. Ан­дрею из-за жа­ры есть не хо­те­лось. По­бла­го­да­рив её за при­гла­ше­ние, он ре­шил сна­ча­ла пой­ти с ба­буш­кой на реч­ку, что­бы не­мно­го по­пла­вать и тем са­мым на­гу­лять ап­пе­тит.

Июль­ское солн­це вто­рой по­ло­ви­ны дня не­щад­но па­ли­ло, же­лая под­жа­рить всех и вся. Пе­шая про­гул­ка до ре­ки мно­го вре­ме­ни не за­ня­ла. До­ро­га шла вна­ча­ле по ле­су, ко­то­рую ба­буш­ка, Ан­дрей и Зевс про­шли как- то быст­ро и со­всем не­за­мет­но для се­бя. Что же ка­са­ет­ся по­лу­ки­ло­мет­ро­во­го пе­ре­хо­да по чис­то­му по­лю, то он как всег­да при­нёс Ан­дрею и ба­буш­ке мас­су по­ло­жи­тель­ных впе­чат­ле­ний. Зевс, ока­зав­шись на боль­шу­щем лу­гу, вспо­ми­нал свои врож­ден­ные охот­ничьи ин­стинк­ты и при­ни­мал­ся вы­сле­жи­вать и ло­вить по­лё­вок. Это ему лег­ко уда­ва­лось, но он их не ел. Не­дол­го по­дер­жав в пас­ти пой­ман­ную мыш­ку и креп­ко про­мо­чив слю­ня­ми её сим­па­тич­ную жёл­то-ко­рич­не­вую шкур­ку, Зевс рез­ким ме­та­тель­ным дви­же­ни­ем го­ло­вы за­бра­сы­вал до­бы­чу да­ле­ко в тра­ву. Слы­ша от лю­дей сло­вес­ное одоб­ре­ние за про­яв­лен­ную к гры­зу­ну гу­ман­ность, пёс сно­ва при­ни­мал­ся за охо­ту. И так не­сколь­ко раз до са­мой ре­ки…

Во­да ку­па­ю­щим­ся ка­за­лась пар­ным мо­ло­ком. Ан­дрей был от­лич­ным плов­цом. Зевс в ис­кус­ст­ве пла­ва­ния не от­ста­вал от хо­зя­и­на. Прав­да, пес, в от­ли­чие от маль­чиш­ки, брас­сом и кро­лем не вла­дел. Врож­ден­ный стиль пла­ва­ния со­ба­ки на­зы­вал­ся «со­бачь­им» и его Зев­су впол­не хва­та­ло, как для пла­ва­ния за хо­зя­и­ном, так и для иг­ры в тен­нис­ный мяч. Осо­бен­но ему нра­ви­лось, ког­да Ан­дрей с бе­ре­га бро­сал мяч к са­мой се­ре­ди­не ре­ки. Не успе­вал пред­мет вы­ле­теть из маль­чи­шес­кой ру­ки, как пёс с раз­бе­гу уже бро­сал­ся в во­ду и, гром­ко ур­ча, быст­ро плыл за ним, ак­тив­но ра­бо­тая пе­ред­ни­ми и зад­ни­ми ко­неч­нос­тя­ми. Схва­тив мяч пастью и сда­вив слег­ка, что­бы не про­ку­сить, Зевс, за­драв мор­доч­ку вверх, плыл в об­рат­ную сто­ро­ну. Вый­дя на бе­рег, ко­кер-спа­ни­ель в гор­дой по­зе за­сты­вал под­ле хо­зя­и­на, по-ви­ди­мо­му, во­об­ра­жая, что его по­нос­ка со­всем не иг­руш­ка, а са­мый на­сто­я­щий вальд­шнеп или ка­кой-то дру­гой по­дра­нок и тер­пе­ли­во ждал, ког­да тот при­мет тро­фей. Ин­стинкт охот­ничь­ей со­ба­ки под­ска­зы­вал псу, что если по­до­бран­ную до­бы­чу не от­дашь не­по­средст­вен­но в ру­ки хо­зя­и­ну, вы­пус­тишь рань­ше вре­ме­ни — она упорх­нет… Иг­ра в мяч у Ан­дрея и Зев­са мог­ла длить­ся не­опре­де­лен­но дол­го. Мо­ло­дая креп­кая и вы­нос­ли­вая охот­ничья со­ба­ка ус­та­лос­ти не зна­ла.

Не­ожи­дан­но на го­ри­зон­те по­ка­за­лись тём­ные ту­чи. Они слов­но тя­жёлым и мрач­ным свин­цо­вым по­кры­ва­лом ста­ли за­сти­лать не­бо­свод. Не­из­вест­но от­ку­да на­ле­тев­ший шква­ли­с­тый ве­тер стре­ми­тель­но при­бли­жал ту­чи к от­ды­ха­ю­щей тро­и­це. Вда­ли яр­ко сверк­ну­ла мол­ния, ко­то­рую вско­ре до­пол­ни­ли рас­ка­ты гро­ма.

Ба­буш­ка не на шут­ку за­вол­но­ва­лась. Она хо­ро­шо зна­ла, что ку­пать­ся во вре­мя гро­зы опас­но для жиз­ни. Во­да, яв­ля­ясь хо­ро­шим про­вод­ни­ком элек­три­чест­ва, мог­ла спо­собст­во­вать при­тя­же­нию мол­нии, осо­бен­но ког­да в ре­ке на­хо­дят­ся лю­ди…

По­слуш­но­му Ан­дрею не при­шлось дваж­ды го­во­рить, что­бы он ско­рее по­ки­нул во­до­ем. Зевс вы­ско­чил из ре­ки вслед за хо­зя­и­ном. Ока­зав­шись на пес­ча­ном бе­ре­гу, со­ба­ка при­ня­лась отря­хи­вать­ся, раз­брыз­ги­вая в сто­ро­ну це­лые по­то­ки во­ды.
— Зевс, ото­шел бы ты в сто­рон­ку, а то де­ла­ешь моё об­ти­ра­ние бес­смыс­лен­ным, — по­учи­тель­ным то­ном про­го­во­рил Ан­дрей, мах­ро­вым по­ло­тен­цем от­го­няя от се­бя со­ба­ку.

Ум­ни­ца Зевс, не при­ду­мал ни­че­го ино­го, как от­бе­жав от Ан­дрея, при­бли­зил­ся к ба­буш­ке и, на­халь­но уста­вив­шись на нее, стал отря­хи­вать­ся еще ин­тен­сив­нее…

При­сты­дить жи­вот­ное за та­кое не­ува­жи­тель­ное от­но­ше­ние ба­буш­ка не успе­ла. Кап­ли дождя, па­да­ю­щие на неё с тем­но­го не­ба, ока­за­лись го­раз­до круп­нее тех, ко­то­рые до­ле­та­ли с шерс­ти обо­жа­е­мой со­ба­ки.

— Вот те­бе и уло­жи­ла во­ло­сы… Все тру­ды на­смар­ку… И за­чем, спра­ши­ва­ет­ся, я всю ночь про­му­чи­лась в би­гу­ди… Вид­но се­год­ня ве­че­ром не суж­де­но мне по­кра­со­вать­ся с но­вой стриж­кой и при­чёс­кой пе­ред при­ле­та­ю­щи­ми из Бу­да­пеш­та до­черью и зя­тем…. На­ив­но по­на­де­я­лась на «бю­ро про­гно­зов», да­же зонт не за­хва­ти­ла… И эта «кук­ла» хо­ро­ша — се­год­ня бу­дет сол­неч­но и без осад­ков, — иро­нич­но и до­воль­но точ­но ба­буш­ка изоб­ра­зи­ла дик­тор­шу Цент­раль­но­го те­ле­ви­де­ния.
— А ты, ба­бу­ля, не рас­стра­ивай­ся, — улы­ба­ясь, мол­вил вну­чок, пе­ре­да­вая ей по­ло­тен­це, ко­то­рым та спеш­но по­кры­ла го­ло­ву.

На­дев сан­да­лии, Ан­дрей по­спе­шил за ба­буш­кой. Зевс без по­вод­ка-це­поч­ки, бе­жал не­мно­го впе­ре­ди. Не успе­ли прой­ти по по­лю де­ся­ток мет­ров, как сла­бень­кий до­ждь пре­вра­тил­ся в силь­ный ли­вень. На этот раз со­ба­ке бы­ло не до мы­шей. Где-то за спи­на­ми иду­щих лю­дей сверк­ну­ла мол­ния, и че­рез не­сколь­ко се­кунд раз­дал­ся ог­лу­ши­тель­ный страш­ный гром. Зевс, со­всем по-ще­нячьи за­ску­лив, не при­жал­ся в ис­пу­ге к но­гам хо­зя­и­на, а вне­зап­но рва­нул прочь. Но по­че­му-то на­пра­вил­ся не к дач­но­му по­сёл­ку, а в сто­ро­ну бес­край­не прос­ти­ра­ю­ще­го­ся сов­хоз­но­го по­ля.

Пы­та­ясь до­гнать со­ба­ку, Ан­дрей рез­во мчал­ся за ней по ров­но­му по­лю, раз­ма­хи­вая ме­тал­ли­чес­кой цепью-по­вод­ком и кри­ча во всё гор­ло:

— Зевс, вер­нись! Вер­нись! Ка­кой же ты Зевс-Гро­мо­вер­жец, если ты стру­сил, ис­пу­гал­ся ме­та­ния сво­их же мол­ний и гро­ма? Ты не Зевс, со­всем не Зевс… Ин­те­рес­но бы узнать, кто сей­час за те­бя ме­та­ет в нас мол­нии? Пуш­кин, что-ли? Ты не Бог Зевс… Ты трус­ли­вый аме­ри­кан­ский ко­кер-спа­ни­ель… Не со­ба­ка, а слад­кий зе­фир в шо­ко­ла­де… Те­перь я бу­ду звать те­бя Зе­фи­ром… Слы­шишь ме­ня? Зе­фир, вер­нись, сей­час же вер­нись…

Но про­мок­ший до ни­точ­ки пёс, па­ни­чес­ки под­жав куль­тю хвос­та, очу­ме­ло бе­жал во всю прыть не­из­вест­но ку­да, не слы­ша ни зо­ва хо­зя­и­на и его яз­ви­тель­ных на­сме­шек, ни рас­ка­тис­то­го гро­ма, ко­то­рый уже син­х­рон­но со­про­вож­дал треск свер­ка­ю­щих мол­ний.

По по­нят­ным при­чи­нам ба­буш­ка угнать­ся за мо­ло­дежью не мог­ла и силь­но от­ста­ла от них. В ка­кой-то мо­мент она уви­де­ла бук­валь­но над бе­гу­щим Ан­дре­ем яр­кую вспыш­ку мол­нии, ко­то­рая на миг ее осле­пи­ла, а од­нов­ре­мен­но раз­дав­ший­ся ог­лу­ши­тель­ный треск на ко­рот­кое вре­мя сде­лал ее глу­хой…. А на язы­ке воз­ник­ло лег­кое по­щи­пы­ва­ние… Точ­но та­кое же, ко­то­рое она ещё толь­ко вче­ра ощу­ща­ла, ког­да по на­уще­нию вну­ка, при­ка­са­ясь кон­чи­ком язы­ка од­нов­ре­мен­но к двум клем­мам трех- воль­то­вой плос­кой ба­та­рей­ки, тес­ти­ро­ва­ла ее на при­год­ность для сво­е­го кар­ман­но­го фо­на­ри­ка. Ещё в осле­пи­тель­ном све­те мол­нии жен­щи­на успе­ла за­ме­тить, как Ан­дрей, слов­но тон­кий под­ко­шен­ный сте­бе­лёк, вне­зап­но упал. За­бот­ли­вая ба­буш­ка по­счи­та­ла, что при­чи­ной это­му яви­лись глад­кие ко­жа­ные по­дош­вы сан­да­лий, из-за ко­то­рых ее маль­чик по­скольз­нул­ся на мок­рой тра­ве…

— Лишь бы но­га у маль­чон­ки не под­вер­ну­лась, и не воз­ник­ло рас­тя­же­ние свя­зок. Та­кое у не­го прош­лым ле­том уже слу­ча­лось — про­го­во­ри­ла она…

Под­бе­жав к Ан­дрею и ед­ва пе­ре­ве­дя ды­ха­ние, ба­буш­ка за­да­ла ему во­прос от­но­си­тель­но бо­ли в но­ге. Но Ан­дрей по­че­му-то ей не от­ве­тил. Его от­кры­тые гла­за и за­дум­чи­вое вы­ра­же­ние ли­ца на­ве­ло ба­буш­ку на мысль, что у внуч­ка, как и у неё са­мой от мощ­но­го зву­ка гро­ма то­же про­изо­шла крат­ков­ре­мен­ная по­те­ря слу­ха. Это су­щая ерун­да, по­ду­ма­ла она. Ог­лу­ше­ние- то у нее са­мой дли­лось не­дол­го. Слух вер­нул­ся к ней бук­валь­но че­рез ми­ну­ту. Сей­час и у её Ан­дрю­шень­ки он вос­ста­но­вить­ся. Ни­ка­ких дру­гих мыс­лей у нее на этот счёт не воз­ник­ло…

До­ждь пре­кра­тил­ся вне­зап­но, как и на­чал­ся. Не­бо мгно­вен­но очис­ти­лось от чёр­ных туч, как буд­то их и во­все не бы­ло. Яр­кое солн­це вновь ста­ло па­лить не­ис­то­вым жа­ром. От зем­ли по­шел пар. Но что это у её вну­ка? Два кро­хот­ных тём­ных пят­ныш­ка над ле­вым груд­ным сос­ком, как раз в об­лас­ти серд­ца. Ни­ка­ких та­ких ро­ди­нок на те­ле Ан­дрея рань­ше не бы­ло… Она-то сво­е­го внуч­ка хо­ро­шо зна­ла… Тог­да в ре­зуль­та­те че­го они мог­ли вдруг по­явить­ся?

Вне­зап­но ба­буш­кин мозг про­нзи­ла страш­ная до­гад­ка, что это сле­ды от уда­ра мол­нии в са­мое серд­це. Она сра­зу вспом­ни­ла, что про эти ха­рак­тер­ные смер­тель­ные мет­ки на уби­том мол­ни­ей че­ло­ве­ке она ког­да-то слы­ша­ла или чи­та­ла… Имен­но их остав­ля­ет на че­ло­ве­чес­ком те­ле вы­со­ко­вольт­ный элек­три­чес­кий за­ряд, ко­то­рый по не­по­нят­но­му за­ко­ну фи­зи­ки вхо­дит имен­но в серд­це. Удар мол­нии в са­мое уяз­ви­мое мес­то ор­га­низ­ма всег­да ока­зы­вал­ся смер­тель­ным. И на этот раз мол­ния, не сде­лав скид­ки на юный воз­раст, не по­ща­ди­ла ре­бен­ка, без­жа­лост­но на­не­ся свой смер­тель­ный удар в не­вин­ное и доброе ма­лень­кое серд­це, в од­но мгно­венье на­всег­да оста­но­вив его.

Не­смот­ря на то, что пульс у Ан­дрея не про­щу­пы­вал­ся, а серд­це не би­лось, вы­ра­же­ние блед­но­го ли­ца бе­ло­ку­ро­го маль­чи­ка оста­ва­лось кра­си­вым. Его ши­ро­ко от­кры­тые гла­за, не­обык­но­вен­но се­ро-го­лу­бо­го цве­та бы­ли об­ра­ще­ны к не­бу. Оша­ра­шен­ной жут­кой до­гад­кой ба­буш­ке ка­за­лось, что внук что-то там — да­ле­ко на­вер­ху вни­ма­тель­но рас­смат­ри­ва­ет и вот- вот сей­час пе­ре­ве­дет взгляд на нее и сму­щен­но улы­ба­ясь, под­ни­мет­ся с зем­ли… Тем бо­лее, что его по­ло­же­ние, как она счи­та­ла, яв­ля­лось не со­всем удоб­ным для дол­го­го ле­жа­ния.

Ре­бячье те­ло, по­ко­ив­ше­е­ся на зе­ле­ной лу­го­вой тра­ве, за­сты­ло в той са­мой бе­гу­щей по­зе, ко­то­рую она толь­ко что на­блю­да­ла — од­на но­га слег­ка со­гну­тая в ко­ле­не, а дру­гая вы­прям­лен­ная. Пра­вая ру­ка не­мно­го за­не­се­на впе­ред… При этом дет­ский ку­ла­чок креп­ко сжи­мал ру­ко­ят­ку по­вод­ка-це­поч­ки. Дру­гой ко­нец этой до­ро­гой за­гра­нич­ной ни­ке­ли­ро­ван­ной со­ба­чей аму­ни­ции вмес­те с мас­сив­ным ка­ра­би­ном для при­сте­ги­ва­ния к ошей­ни­ку пред­став­лял со­бой глад­ко оплав­лен­ную и слег­ка за­коп­чен­ную ме­тал­ли­чес­кую со­суль­ку. Вот эта сталь­ная цепь, ко­то­рой на бе­гу раз­ма­хи­вал Ан­дрей, по-ви­ди­мо­му, и сыг­ра­ла для мол­нии-убий­цы роль при­ман­ки.

В не­ле­пую смерть вну­ка ба­буш­ка все ни­как не мог­ла по­ве­рить. Она, про­ра­бо­тав дол­гое вре­мя от­вет­ст­вен­ным пар­тий­ным ра­бот­ни­ком и бу­ду­чи за­ко­ре­не­лым ате­ис­том, враз из­ме­ни­ла сво­им взгля­дам. Встав на ко­ле­ни и про­тя­нув ру­ки к яс­но­му не­бу, жен­щи­на, на­де­ясь на чу­до, за­ли­ва­ясь горь­ки­ми сле­за­ми, при­ня­лась умо­лять Гос­по­да Бо­га вер­нуть ей вну­ка. Но её лю­би­мый Ан­дрей­ка по-преж­не­му в со­зна­ние не при­хо­дил и ды­шать не на­чи­нал…

Ви­дя, что ее моль­ба не по­мог­ла, ба­буш­ка, со­брав по­след­ние си­лы, ре­ши­тель­но под­ня­лась с ко­лен. Вы­пря­мив­шись во весь рост, она, буд­то ви­дя пе­ред со­бой мол­нию, по­ра­зив­шую ее вну­ка, в не­ис­то­вом ду­ше­раз­ди­ра­ю­щем кри­ке ед­ва успе­ла про­из­нес­ти:

— Мол­ния! Луч­ше бы ты уби­ла ме­ня, а не мо­е­го ма­лень­ко­го добро­го маль­чи­ка, ко­то­рый ни­ког­да не со­вер­шал ни­че­го под­ло­го и пло­хо­го… — по­чувст­во­ва­ла, как язык пе­ре­стал её слу­шать­ся, речь ста­ла бес­связ­ной, но­ги ослаб­ли, в за­тыл­ке и вис­ках по­яви­лась не­подъ­ём­ная тя­жесть, а не­стер­пи­мая го­лов­ная боль в ви­де ча­с­тых им­пуль­сов, по­хо­жих на раз­ря­ды мол­нии, ста­ла раз­ры­вать уш­ные пе­ре­пон­ки, ко­то­рые про­дол­жа­ли улав­ли­вать ее пред­смерт­ный хрип…

Два без­ды­хан­ных те­ла ле­жа­щих ря­дом вско­ре слу­чай­но об­на­ру­жил трак­то­рист, про­ез­жав­ший че­рез по­ле. Он и под­нял тре­во­гу. При­быв­шим вра­чам ско­рой ме­ди­цин­ской по­мо­щи при­шлось толь­ко кон­ста­ти­ро­вать смерть взрос­ло­го че­ло­ве­ка и ре­бен­ка. В до­ку­мен­тах вы­зо­ва они сде­ла­ли ску­пую ка­зен­ную за­пись: смерть у двух лиц на­сту­пи­ла до при­ез­да ско­рой. Стро­кой ни­же из­ло­жи­ли пред­ва­ри­тель­ные по­смерт­ные ди­аг­но­зы: у маль­чи­ка две­над­ца­ти-три­над­ца­ти лет смерть на­сту­пи­ла от уда­ра мол­ни­ей в об­ласть серд­ца; смерть жен­щи­ны при­мер­но се­ми­де­ся­ти лет — в ре­зуль­та­те об­шир­но­го ин­суль­та. К их не­ма­ло­му удив­ле­нию, те­ло по­гиб­ше­го маль­чи­ка, в от­ли­чие от ба­буш­ки­но­го, со­вер­шен­но не бы­ло око­че­нев­шим. Оно еще дол­гое вре­мя оста­ва­лось слов­но жи­вым.

На что ещё об­ра­ти­ли вни­ма­ние вра­чи ско­рой по­мо­щи, ми­ли­ци­о­не­ры, кри­ми­на­ли­с­ты об­ласт­ной про­ку­ра­ту­ры и при­бе­жав­шие из дач­но­го по­сел­ка жи­те­ли, так это на на­хо­дя­щу­ю­ся в ка­би­не трак­то­ра ма­лень­кую со­ба­ку свет­ло-кре­мо­во­го цве­та с боль­ши­ми ви­ся­щи­ми уша­ми, ко­то­рая за­драв мор­доч­ку вверх, жут­ко про­тяж­но вы­ла… Без осо­бо­го тру­да дач­ни­ки при­зна­ли в ней ко­кер-спа­ни­е­ля Зев­са.

По­стиг­шее го­ре за­жи­во раз­да­ви­ло ро­ди­те­лей Ан­дрея. За­крыв­шись в мос­ков­ской квар­ти­ре, они це­лый ме­сяц при­бы­ва­ли, буд­то в страш­ном сне, да­же не по­мыш­ляя воз­вра­щать­ся за го­род — в то страш­ное мес­то. Но вре­мя, как из­вест­но, ле­чит… Ког­да они не­мно­го при­шли в се­бя, то, со­брав­шись с ду­хом, по­зво­ни­ли со­се­дям по да­че, ко­то­рые без лиш­них под­роб­нос­тей со­об­щи­ли им, что Зевс все это вре­мя на­хо­дит­ся в до­ме и что его еже­днев­но на­ве­ща­ет Мак­сим…

Дейст­ви­тель­но, Зевс, с то­го са­мо­го дня да­чу не по­ки­дал. К еде, ко­то­рую ему каж­дый день при­но­сил Мак­сим, он так ни ра­зу не при­тро­нул­ся. Толь­ко по­не­множ­ку ла­кал во­ду. Круг­лые сут­ки пес ле­жал на сво­ем мат­ра­си­ке, по­ло­жив го­ло­ву на клет­ча­тую ру­баш­ку с ко­рот­ким ру­ка­вом — ту са­мую, ко­то­рая бы­ла на его юном хо­зя­и­не, ког­да они в тот ро­ко­вой день от­пра­ви­лись ку­пать­ся. По ба­буш­ки­но­му со­ве­ту Ан­дрей на­ки­нул её на пле­чи, что­бы не об­го­реть во вре­мя пу­ти на реч­ку и пре­ду­смот­ри­тель­но спря­тал от дождя в ба­буш­ки­ну не­про­мо­ка­е­мую по­ли­эти­ле­но­вую сум­ку. Так что ру­баш­ка хра­ни­ла стой­кий за­пах жи­во­го маль­чи­шес­ко­го те­ла.

Из скор­бя­щих глаз со­ба­ки днём и ночью тек­ли сле­зы. Ру­баш­ка впи­ты­ва­ла их, от че­го бы­ла по­сто­ян­но мок­рой. Зевс пе­ри­о­ди­чес­ки ее ли­зал, слов­но вспо­ми­нал, как это он де­лал при жи­вом хо­зя­и­не. Так у них бы­ва­ло не раз. Ан­дрей, ле­жа на ди­ва­не, смот­рел те­ле­ви­зор. Зевс ле­жал ря­дом, по­ло­жив ушас­тую го­ло­ву на хо­зяй­ское пле­чо. Но спо­кой­но ле­жать пес не мог. Он то и де­ло не­ис­то­во при­ни­мал­ся вы­ли­зы­вать Ан­дрею ли­цо. Маль­чиш­ка не­ко­то­рое вре­мя тер­пел со­бачье воз­ли­я­ние, но вско­ре его оста­нав­ли­вал. Тог­да не­уго­мон­ный Зевс свою лас­ку пе­ре­но­сил на хо­зяй­скую ру­ба­ху.

— Вот ее ли­жи, сколь­ко хо­чешь, — го­во­рил ему Ан­дрей, с лю­бовью огла­жи­вая пса. А сам, за­ли­ва­ясь сме­хом, кри­чал:
-Ба­буш­ка! Зевс опять про­слю­ня­вил на­ск­возь мою лю­би­мую ков­бой­ку…

По­че­му-то имен­но эта ру­ба­ха осо­бен­но нра­ви­лась Зев­су. Ско­рее все­го, из-за то­го, что ее — лег­кую, тон­кую, хлоп­ча­то­бу­маж­ную в круп­ную яр­кую клет­ку боль­ше все­го лю­бил Ан­дрей. Эту ков­бой­ку он го­тов был но­сить каж­дый день и всег­да с бо­ем от­да­вал ба­буш­ке для стир­ки.

В од­но из по­се­ще­ний Мак­сим, по­ста­вив пе­ред Зев­сом мис­ку с мя­сом, по­пы­тал­ся за­брать у не­го ру­ба­ху сво­е­го дру­га… Но сто­и­ло ему по­тя­нуть­ся к ней, как Зевс — добрый Зевс, ко­то­рый, как счи­тал Мак­сим, его лю­бил и вся­кий раз, ког­да они с Ан­дре­ем са­ди­лись обе­дать или ужи­нать, вы­клян­чи­вал у не­го вкус­нень­кую по­дач­ку, зло­ве­ще за­ры­чал и злоб­но оска­лил­ся… Маль­чиш­ка не на шут­ку ис­пу­гав­шись, тут же одер­нул ру­ку и боль­ше по­доб­ную опро­мет­чи­вую по­пыт­ку за­вла­деть ру­ба­хой с тем, что­бы со­хра­нить ее на па­мять, не пов­то­рял.

Ког­да вра­чи-пси­хо­нев­ро­ло­ги на­ко­нец раз­ре­ши­ли Ал­бер­ту Пет­ро­ви­чу и Свет­ла­не Ан­дре­ев­не по­се­тить да­чу, что­бы за­брать Зев­са, те его не узна­ли. От со­ба­ки оста­лись ко­жа да кос­ти, глу­бо­ко вва­лив­ши­е­ся глаз­ни­цы пе­чаль­ных ка­рих глаз да боль­шие ви­ся­чие уши. Смот­реть на жи­вот­ное с тус­клой сва­ляв­шей­ся в кол­ту­ны шерс­тью без слез бы­ло не­воз­мож­но.

Не узнал тог­да Зев­са и я. Не­ког­да ло­ще­ная, в ме­ру упи­тан­ная со­ба­ка с блес­тя­щей шел­ко­вис­той шерс­тью за ме­сяц пре­вра­ти­лась в ске­лет об­тя­ну­тый без­вре­мен­но по­се­дев­шей шку­рой, от ко­то­рой ис­хо­дил тош­нотвор­ный за­пах «по­тус­то­рон­не­го ми­ра». Так обыч­но пах­ли дли­тель­но аго­ни­зи­ру­ю­щие жи­вот­ные, уми­ра­ю­щие от чу­мы. Мне тог­да да­же по­ка­за­лось, что стра­даль­чес­кий взгляд Зев­са го­во­рил мне:

— Док­тор! Не ле­чи ме­ня, очень про­шу те­бя, не ле­чи! Я не дол­жен жить! Хо­зя­ин по­гиб по мо­ей ви­не. Мне на­до бы­ло оста­но­вить­ся и по­зво­лить при­стег­нуть к мо­е­му ошей­ни­ку ме­тал­ли­чес­кий по­во­док. Он бы тог­да не сыг­рал роль гро­мо­от­во­да… Мое серд­це силь­но ослаб­ло от пе­ре­жи­ва­ний и вот-вот долж­но оста­но­вить­ся… Не ме­шай ему в этом… Пусть я умру сей­час, чем каж­дый день бу­ду ис­пы­ты­вать ни с чем не срав­ни­мые му­ки пе­ре­жи­ва­ния за смерть во­жа­ка — мо­е­го Ан­дрея…

Пёс дейст­ви­тель­но хо­тел уме­реть, что­бы на не­бе­сах встре­тить­ся со сво­им добрым лю­би­мым хо­зя­и­ном. Од­на­ко ро­ди­те­ли Ан­дрея так не ду­ма­ли. Они про­си­ли ме­ня во что­бы то ни ста­ло спас­ти по­ги­ба­ю­щую со­ба­ку. По их мне­нию Зевс дол­жен был про­жить столь­ко, сколь­ко ему отве­де­но при­ро­дой. Бо­лее то­го, вла­дель­цы жи­вот­но­го мне по­яс­ни­ли, что Зевс бу­дет жи­вой па­мятью о без­вре­мен­но по­гиб­шем сы­не, яв­ля­ясь не­что боль­шим, чем обыч­ное спа­си­тель­ное ле­кар­ст­во.

— Я, то очень хо­ро­шо по­ни­маю вас и сде­лаю все от ме­ня за­ви­ся­щее… Но вот он, — ука­зал я на Зев­са.

Ска­зан­ное мною суп­ру­жес­кая па­ра по­ня­ла по-сво­е­му. Об­няв Зев­са и це­луя его в про­ва­лив­ши­е­ся глаз­ки и об­лы­сев­шее те­меч­ко, они при­ня­лись умо­лять со­ба­ку не уми­рать, пов­то­ряя по не­сколь­ко раз — ра­ди Ан­дрю­шень­ки, ра­ди Ан­дрю­шень­ки…

Ког­да в без­жиз­нен­ную ве­ну еле жи­во­го двух­лет­не­го ко­кер-спа­ни­е­ля из шпри­ца вли­лась пор­ция глю­ко­зы, сдоб­рен­ная ви­та­ми­на­ми и сер­деч­ны­ми сти­му­ля­то­ра­ми, пёс, обес­си­лен­ный трид­ца­тид­нев­ны­ми му­чи­тель­ны­ми мо­раль­ны­ми стра­да­ни­я­ми, к то­му же ис­то­щен­ный добро­воль­ной го­ло­дов­кой, глу­бо­ко вздох­нул и, к на­шей ра­дос­ти, слег­ка вильнул хвос­ти­ком. Толь­ко та­ким об­ра­зом Зевс со­об­щал, что рас­ста­вать­ся с «бе­лым све­том» он пе­ре­ду­мал, и свое пред­на­зна­че­ние вы­пол­нит.