Клуб четырех коней

Андрей Иванов

​

Эмануил Ласкер

Галерея чемпионов мира

Вто­рой в ис­то­рии шах­мат чем­пи­он ми­ра ро­дил­ся в 1868 го­ду в не­боль­шом го­род­ке Бер­лин­хе­не в про­вин­ции Бран­ден­бург. Семья бы­ла мно­го­дет­ной. Отец Эма­ну­и­ла Лас­ке­ра за­ни­мал долж­ность кан­то­ра мест­ной си­на­го­ги.

Эма­ну­ил от­ли­чал­ся не­за­у­ряд­ны­ми ма­те­ма­ти­чес­ки­ми спо­соб­нос­тя­ми. Вось­ми­лет­ний маль­чик в уме пе­ре­мно­жал дву­знач­ные чис­ла. Он был от­прав­лен в шко­лу в Бер­лин, где его при­ня­ли в класс на два по­ряд­ка вы­ше клас­са его сверст­ни­ков.

Иг­рать в шах­ма­ты его на­учил стар­ший брат Бер­тольд. Оба иг­ра­ли в ка­фе на став­ку, тем са­мым за­ра­ба­ты­вая се­бе на про­пи­та­ние. От­сю­да при­выч­ка Эма­ну­и­ла иг­рать каж­дую пар­тию так, буд­то это по­след­ний и ре­ша­ю­щий по­еди­нок.

Прак­ти­ка иг­ры на став­ку раз­ви­ла в юно­ше уме­ние мгно­вен­но оце­ни­вать бу­ду­ще­го со­пер­ни­ка. В ка­фе вхо­дил но­вый по­се­ти­тель, и тре­бо­ва­лось быст­ро по­нять, что он за че­ло­век и че­го от не­го ждать как от шах­ма­тис­та. Лас­кер смо­ло­ду стал пси­хо­ло­гом, и это ста­нет ос­но­вой его по­бед.

В го­ды уче­бы Лас­кер на­чал участ­во­вать в тур­ни­рах, а с 1889 го­да он сра­жал­ся за доской в меж­ду­на­род­ных со­рев­но­ва­ни­ях. В 1889—1890 го­дах он вы­иг­рал мат­чи у Бар­де­ле­бе­на, Ми­зе­са и дру­гих силь­ных со­пер­ни­ков.

Лас­кер по­се­лил­ся в Ан­глии. Он вы­иг­рал двух­к­ру­го­вой тур­нир в Лон­до­не и раз­гро­мил в мат­чах Блэк­бер­на и Бер­да.

Пос­ле это­го он от­пра­вил­ся в США, где с успе­хом гаст­ро­ли­ро­вал. Лас­кер с блес­ком вы­иг­рал тур­нир в Нью-Йор­ке и по­бе­дил Шо­валь­те­ра — од­но­го из силь­ней­ших аме­ри­кан­ских шах­ма­тис­тов.

Лас­кер бро­сил вы­зов чем­пи­о­ну ми­ра Стей­ни­цу. Их пер­вый матч со­сто­ял­ся в 1894 го­ду в Нью-Йор­ке, Фи­ла­дель­фии и Мон­ре­а­ле. Ор­га­ни­за­то­ра­ми вы­сту­пи­ли шах­мат­ные клу­бы США.

«Со­зна­юсь, мне пред­сто­ит са­мая труд­ная борь­ба, и, что­бы иметь воз­мож­ность по­бить Стей­ни­ца, мне при­дет­ся на­прячь все свои си­лы, что­бы иг­рать луч­ше и бо­лее глу­бо­ко об­ду­мы­вать свои ком­би­на­ции, чем мне до сих пор при­хо­ди­лось. Ду­маю, что пред­сто­я­щий матч бу­дет са­мым важ­ным изо всех до сих пор со­сто­яв­ших­ся», — за­явил Лас­кер.

Матч 26-лет­не­го Лас­ке­ра и 58-лет­не­го Стей­ни­ца на­чал­ся ис­клю­чи­тель­но по-бое­во­му. Со­пер­ни­ки вы­иг­ра­ли по две пар­тии. Рав­но­ве­сие со­хра­ня­лось до 7-й пар­тии, в ко­то­рой Лас­кер су­мел вы­вес­ти Стей­ни­ца из рав­но­ве­сия и одер­жать по­бе­ду. Чем­пи­он был слом­лен. Лас­кер вы­иг­рал матч со сче­том 10 : 5.

«В це­лом мож­но ска­зать, — пи­сал в жур­на­ле «Дой­че шах­цай­тунг» не­мец­кий мас­тер Курт фон Бар­де­ле­бен, — что Лас­кер в пол­ном смыс­ле сло­ва яв­ля­ет­ся по­сле­до­ва­те­лем со­вре­мен­но­го на­прав­ле­ния: его иг­ра ма­ло аг­рес­сив­на, ком­би­на­ции ли­ше­ны блес­ка, но он об­ла­да­ет здо­ро­вым по­ни­ма­ни­ем по­зи­ции; его иг­ра преж­де все­го от­ли­ча­ет­ся край­ней ос­то­рож­ностью, по­это­му очень труд­но успеш­но про­вес­ти про­тив не­го ата­ку. Ата­ку­ет он обыч­но толь­ко тог­да, ког­да об­ла­да­ет яв­ным пре­иму­щест­вом или если ока­зы­ва­ет­ся в худ­шем по­ло­же­нии и иг­ра на за­щи­ту не остав­ля­ет ни­ка­ких на­дежд».

Матч-ре­ванш Стей­ниц—Лас­кер был про­ве­ден в Моск­ве (но­ябрь 1896 — ян­варь 1897). Как и пер­вый по­еди­нок, он иг­рал­ся до 10 по­бед без уче­та ни­чьих.

Пар­тии мат­ча про­хо­ди­ли в по­ме­ще­нии Мос­ков­ско­го со­бра­ния вра­чей на Боль­шой Дмит­ров­ке. Лас­кер одер­жал со­кру­ши­тель­ную по­бе­ду над 60-лет­ним Стей­ни­цем, ко­то­рый к то­му же был не­здо­ров. Чем­пи­он ми­ра со­хра­нил свое зва­ние.

Лас­кер был лишь треть­им на тур­ни­ре в Гас­тин­г­се в 1895 го­ду, про­пус­тив впе­ред Пильс­бе­ри и Чи­го­ри­на, но взял пер­вые при­зы в Санкт-Пе­тер­бур­ге (1895/1896), Нюр­н­бер­ге (1896), Лон­до­не (1899) и Па­ри­же (1900).

Лю­би­те­ли шах­мат дол­го жда­ли сле­ду­ю­щих мат­чей на выс­шем уров­не. Лас­кер уве­рен­но по­бе­дил вос­хо­див­шую звез­ду Фрэн­ка Мар­шал­ла (в 1907 го­ду), за­тем Зиг­бер­та Тар­ра­ша, дваж­ды Да­ви­да Янов­ско­го.

До­стой­ным со­пер­ни­ком Лас­ке­ра был Карл Шлех­тер. К раз­гром­ным по­бе­дам Лас­ке­ра все при­вык­ли, од­на­ко здесь все бы­ло ина­че: чем­пи­он ми­ра с тру­дом свел матч вничью, вы­иг­рав по­след­нюю пар­тию.

В тур­ни­рах Лас­кер иг­рал не­час­то, но с не­из­мен­ным успе­хом. В 1909 го­ду он по­де­лил 1—2 ме­с­та на меж­ду­на­род­ном тур­ни­ре в рос­сий­ской сто­ли­це, а в 1914 го­ду взял там пер­вый приз, опе­ре­див глав­ных со­пер­ни­ков.

Лас­кер обыг­рал в лич­ной встре­че Ка­паб­лан­ку и так опи­сал свои впе­чат­ле­ния об этом со­бы­тии: «Зри­те­ли, за­та­ив ды­ха­ние, сле­ди­ли за по­след­ни­ми хо­да­ми. То, что по­зи­ция чер­ных без­на­деж­на, бы­ло оче­вид­но да­же зе­ле­но­му но­вич­ку. И вот Ка­паб­лан­ка по­ло­жил сво­е­го ко­ро­ля. Не­сколь­ко сот зри­те­лей раз­ра­зи­лись та­кой ова­ци­ей, ка­кой я еще ни­ког­да не слы­шал за всю свою карь­е­ру шах­мат­но­го иг­ро­ка. Это бы­ло по­хо­же на со­вер­шен­но спон­тан­ные гро­мог­лас­ные ап­ло­дис­мен­ты в те­ат­ре, ког­да от ис­пы­ты­ва­е­мой ра­дос­ти ты чуть ли не те­ря­ешь со­зна­ние».

«Лас­кер по­лу­чил, — пи­сал Зиг­берт Тар­раш, — за свое учас­тие в тур­ни­ре гро­мад­ную сум­му — 4000 руб­лей. Я на­хо­жу ее не слиш­ком вы­со­кой. Кто еще смог бы иг­рать та­кие пар­тии! Ме­це­на­ты не бро­са­ют де­нег на ве­тер, и если Лас­кер впредь бу­дет иг­рать как в этом тур­ни­ре, то он за­слу­жи­ва­ет боль­ших, го­раз­до боль­ших го­но­ра­ров».

В го­ды Пер­вой ми­ро­вой вой­ны Лас­кер жил в Бер­ли­не и сыг­рал шесть пар­тий с Тар­ра­шем, по­зво­лив со­пер­ни­ку сде­лать в них лишь од­ну ни­чью.

Пос­ле дол­гих пе­ре­го­во­ров Лас­кер со­шел­ся в по­един­ке с но­вым пре­тен­ден­том на ми­ро­вое пер­венст­во — Хо­се Рау­лем Ка­паб­лан­кой. Матч про­хо­дил в Га­ва­не в 1921 го­ду, и 53-лет­не­му Лас­ке­ру бы­ло труд­но про­ти­во­сто­ять мо­ло­до­му со­пер­ни­ку в не­обыч­ных для ев­ро­пей­ца кли­ма­ти­чес­ких усло­ви­ях. Он не смог вы­иг­рать ни од­ной пар­тии, де­сять свел вничью, про­играл че­ты­ре, пос­ле че­го сдал матч.

В 14-й пар­тии у Лас­ке­ра бы­ло пре­иму­щест­во, но он вдруг на­чал бес­цель­но пе­ре­дви­гать фи­гу­ры, буд­то бо­ясь под­ста­вить их под удар. «Пар­тия скла­ды­ва­лась для ме­ня хо­ро­шо. Но к ис­хо­ду чет­вер­то­го ча­са я был поч­ти ис­то­щен и не­сколь­ки­ми яв­ны­ми про­ма­ха­ми унич­то­жил весь свой стра­те­ги­чес­кий план. Как сквозь ту­ман смот­рел я на шах­мат­ную доску, и го­ло­ва у ме­ня по­до­зри­тель­но бо­ле­ла».

Лас­кер иг­рал матч на пер­венст­во ми­ра по со­о­бра­же­ни­ям в пер­вую оче­редь ма­те­ри­аль­ным, хо­тя усло­вия со­рев­но­ва­ния его не во всем устра­ива­ли.

В сво­ей бро­шю­ре «Мой матч с Ка­паб­лан­кой» Лас­кер пи­сал:

«Шах­мат­ный мир слиш­ком лег­ко от­но­сил­ся к сво­им обя­зан­нос­тям… сре­ди шах­ма­тис­тов уста­но­ви­лось мне­ние, что та­ких обя­зан­нос­тей во­об­ще не су­щест­ву­ет. Ког­да ка­кой-ни­будь юный та­лант­ли­вый иг­рок воз­но­сит­ся до не­бес, не­уди­ви­тель­но, что он от­да­ет­ся иг­ре и ви­дит в том свое при­зва­ние. Это очень нра­вит­ся шах­мат­но­му ми­ру… а мо­ло­дой че­ло­век на­хо­дит удов­летво­ре­ние в лес­ти и по­хва­лах. Но поз­же, ког­да он ста­но­вит­ся за­ви­си­мым он шах­мат, не­ку­да уже об­ра­щать­ся, и быст­ро на­сту­па­ют ни­ще­та и разо­ча­ро­ва­ние. И это ле­жит на со­вес­ти шах­мат­но­го ми­ра.

Ко­неч­но, мне воз­ра­зят, что шах­ма­ты не мо­гут быть про­фес­си­ей. Но мил­ли­о­нам шах­ма­тис­тов, ра­зыг­ры­ва­ю­щих опуб­ли­ко­ван­ные пар­тии ма­эст­ро, учась на них и по­лу­чая ду­хов­ное на­слаж­де­ние, не сле­до­ва­ло бы дер­жать­ся та­кой точ­ки зре­ния. Опи­ра­ясь на по­доб­ные ар­гу­мен­ты, му­зы­каль­ный мир мог бы ли­шить кус­ка хле­ба… та­лант­ли­вых му­зы­кан­тов, что, ко­неч­но, бы­ло бы яв­ной не­спра­вед­ли­востью. Толь­ко те, кто все­це­ло по­свя­ща­ет се­бя опре­де­лен­но­му де­лу, мо­гут дать что-ни­будь ве­ли­кое в этой об­лас­ти».

Лас­кер при­шел к вы­во­ду о не­об­хо­ди­мос­ти вве­де­ния ав­тор­ско­го пра­ва мас­те­ров на текст сыг­ран­ной ими пар­тии. Он счи­тал, что шах­мат­ная пар­тия яв­ля­ет­ся «про­дук­том твор­чест­ва двух боль­ших лич­нос­тей».

«…Я пу­тем дол­гих пе­ре­го­во­ров с Ка­паб­лан­кой, — пи­сал Лас­кер, — усло­вил­ся, что пар­тии мат­ча оста­нут­ся на­шей собст­вен­ностью…» Да­лее он с со­жа­ле­ни­ем от­ме­ча­ет, что это усло­вие не бы­ло со­блю­де­но.

Пос­ле про­игры­ша мат­ча Ка­паб­лан­ке ве­ли­кий мыс­ли­тель во­все не утра­тил прак­ти­чес­кой си­лы. Он до­ка­зал это по­бе­да­ми на тур­ни­рах в Ост­ра­ве (1923), Нью-Йор­ке (1924, впе­ре­ди Ка­паб­лан­ки, Але­хи­на и дру­гих силь­ней­ших мас­те­ров).

В фев­ра­ле 1924 го­да Лас­кер про­вел гаст­роль­ные вы­ступ­ле­ния в Моск­ве и Ле­нин­гра­де. Он про­был в СССР 16 дней. Экс-чем­пи­он ми­ра чи­тал лек­ции, да­вал се­ан­сы од­нов­ре­мен­ной иг­ры, про­вел шесть по­ка­за­тель­ных пар­тий с мас­те­ра­ми. Лас­кер с по­хва­лой ото­звал­ся об иг­ре со­вет­ских мас­те­ров и от­ме­тил, что шах­ма­ти­с­ты СССР идут сво­им са­мо­быт­ным пу­тем к вы­со­ким до­сти­же­ни­ям.

По­бе­да на круп­ней­шем меж­ду­на­род­ном тур­ни­ре в Нью-Йор­ке — вы­да­ю­ще­е­ся спор­тив­ное до­сти­же­ние Эма­ну­и­ла Лас­ке­ра. Этот тур­нир со­брал всю ми­ро­вую шах­мат­ную эли­ту.

«16 мар­та в 1.45 дня в япон­ском за­ле оте­ля, бо­га­то укра­шен­ном в раз­лич­ные на­цио­наль­ные цве­та участ­ни­ков тур­ни­ра, про­шла же­ребь­ев­ка пер­во­го ту­ра, — пи­сал Нор­берт Л. Ле­де­рер, ор­га­ни­за­тор со­рев­но­ва­ния. — По ре­ше­нию ко­ми­те­та по­ря­док ту­ров не на­ме­чал­ся за­ра­нее, но каж­дый раз тя­ну­ли но­мер, ко­то­рый и ус­та­нав­ли­вал, ка­кой имен­но тур иг­ра­ет­ся в дан­ный день. Та­ким об­ра­зом, ни­кто из участ­ни­ков не мог знать за­ра­нее, с кем ему при­дет­ся иг­рать, и этим зна­чи­тель­но по­вы­си­лась ост­ро­та борь­бы. Слу­чай предо­ста­вил Эм. Лас­ке­ру в пер­вом ту­ре быть сво­бод­ным; за­то во вто­ром ту­ре он свел его с Ка­паб­лан­кой и, та­ким об­ра­зом, при­го­то­вил быв­ше­му чем­пи­о­ну по­до­ба­ю­щий де­бют». Пар­тия с Ка­паб­лан­кой окон­чи­лась вничью.

В 1-м Мос­ков­ском меж­ду­на­род­ном тур­ни­ре в 1925 го­ду Лас­кер про­пус­тил впе­ред лишь от­лич­но иг­рав­ше­го Бо­го­лю­бо­ва, но вновь опе­ре­дил Ка­паб­лан­ку.

О встре­че с Лас­ке­ром в тот пе­ри­од, ког­да экс-чем­пи­он ми­ра на вре­мя ото­шел от шах­мат, рас­ска­зал С. Флор: «Мо­ло­дым кор­рес­пон­ден­том праж­ских га­зет я впер­вые по­пал в Бер­лин осенью 1928 го­да. Пульс мой силь­но бил­ся, ког­да я при­бли­жал­ся к сто­ли­це Гер­ма­нии. Еще бы! Вот-вот я уви­жу участ­ни­ков тур­ни­ра: жи­вых Ка­паб­лан­ку, Ним­цо­ви­ча, Шпиль­ма­на, Ру­бин­штей­на, Ре­ти, Мар­шал­ла, Тар­та­ко­ве­ра! А если мне осо­бен­но по­ве­зет, мо­жет быть, в ка­чест­ве зри­те­ля на тур­нир зай­дет док­тор Эма­ну­ил Лас­кер, жи­тель Бер­ли­на. Не те­ряя вре­ме­ни, я по­спе­шил в ка­фе «Кёниг» на Ун­тер ден Лин­ден и узнал всех грос­с­мей­сте­ров по их фо­то­гра­фи­ям. Вот они, о ко­то­рых я столь­ко чи­тал! Я был пре­дель­но счаст­лив и по­лон впе­чат­ле­ни­я­ми о пер­вом ве­че­ре в Бер­ли­не.

Но сре­ди зри­те­лей Лас­ке­ра не бы­ло. Го­во­ри­ли, что он мень­ше стал ин­те­ре­со­вать­ся шах­ма­та­ми, увле­ка­ет­ся брид­жем, и что обыч­но он по­се­ща­ет дру­гое бер­лин­ское ка­фе. Позд­но ве­че­ром, если хо­ти­те ночью, я на­шел это ка­фе (ка­жет­ся, «Три­умф»), где и в са­мом де­ле был Лас­кер. Он иг­рал в бридж. Очень позд­но иг­ра кон­чи­лась, и мне ка­ким-то об­ра­зом уда­лось при­мкнуть к не­боль­шой груп­пе лю­дей, ко­то­рые пеш­ком про­во­жа­ли грос­с­мей­сте­ра до его до­ма. Про шах­ма­ты го­во­ри­ли со­всем ма­ло, боль­ше про бридж, скат и Го. Я мол­чал и да­же не бес­по­ко­ил Лас­ке­ра во­про­са­ми, ко­то­рые, во­об­ще-то, как кор­рес­пон­дент обя­зан был за­да­вать. Был прос­то счаст­лив, что иду по Бер­ли­ну ря­дом с ве­ли­ким че­ло­ве­ком.

Не­сколь­ки­ми го­да­ми поз­же я про­во­жал Лас­ке­ра в гос­ти­ни­цу «Па­лас» в Пра­ге. Это бы­ло пос­ле се­ан­са од­нов­ре­мен­ной иг­ры, ко­то­рый за­тя­нул­ся до ут­ра. Лас­кер был очень спо­кой­ным и вы­дер­жан­ным че­ло­ве­ком. Он не то­ро­пил­ся в жиз­ни, не то­ро­пил­ся и в шах­ма­тах. Да­же во вре­мя се­ан­са лю­бил по­раз­мыш­лять. В Пра­ге он вдруг по­про­сил крес­ло: это ин­те­рес­ная по­зи­ция, на­до по­ду­мать! Не уди­ви­тель­но, что этот се­анс про­тив силь­ных праж­ских шах­ма­тис­тов так за­тя­нул­ся…

Лас­кер был очень здо­ро­вый че­ло­век, не­смот­ря на то, что он мно­го ку­рил и, как пра­ви­ло, позд­но ло­жил­ся спать. Да он, собст­вен­но го­во­ря, по стро­го­му спор­тив­но­му ре­жи­му ни­ког­да и не жил. Но свои си­лы умел бе­речь и умел хо­ро­шо от­ды­хать».

26 но­яб­ря 1932 го­да Эма­ну­и­ла Лас­ке­ра встре­ча­ли в Кау­на­се. Ли­тов­ский шах­ма­тист Вла­дас Ми­ке­нас вспо­ми­нал:

«Не­смот­ря на свои 64 го­да, Лас­кер вы­гля­дел хо­ро­шо. Ве­ли­кий шах­ма­тист ока­зал­ся скром­ным, да­же слиш­ком скром­ным, оба­я­тель­ным, боль­шой куль­ту­ры че­ло­ве­ком. Ког­да на устро­ен­ном в его честь ужи­не он услы­шал вос­тор­жен­ные сло­ва о нем, то спо­кой­но и с до­сто­инст­вом от­ве­тил: «Я не ве­ли­кий Але­хин, я толь­ко прос­той Лас­кер!» Чувст­во­ва­лось, что в эти ми­ну­ты Лас­кер в мыс­лях вер­нул­ся в свое шах­мат­ное про­ш­лое.

На сле­ду­ю­щий день со­сто­я­лось его вы­ступ­ле­ние. Лас­кер не обо­шел вни­ма­ни­ем ни од­но­го ко­ри­фея, осо­бо оста­но­вил­ся на Стей­ни­це, но о се­бе не об­мол­вил­ся ни сло­вом. А ведь пос­ле Стей­ни­ца на­ча­лась его эра, его 27-лет­нее цар­ст­во­ва­ние на шах­мат­ном пре­сто­ле. В за­клю­че­ние сво­е­го вы­ступ­ле­ния Лас­кер лест­но ото­звал­ся о но­вом чем­пи­о­не ми­ра Алек­сан­дре Але­хи­не.

Еще че­рез день он да­вал се­анс од­нов­ре­мен­ной иг­ры. Же­ла­ю­щих, ко­неч­но, бы­ло мно­го, но огра­ни­чи­лись учас­ти­ем 22 луч­ших шах­ма­тис­тов Лит­вы, в чис­ле ко­то­рых бы­ли все чле­ны сбор­ной олим­пий­ской ко­ман­ды. Се­анс про­дол­жал­ся 7 ча­сов и был пре­рван в 3 ча­са ут­ра: од­ну пар­тию Лас­кер вы­иг­рал, од­ну про­играл и две­над­цать за­кон­чи­лись вничью. Осталь­ные пар­тии бы­ли пе­ре­да­ны на при­суж­де­ние, во всех был за­фик­си­ро­ван мир­ный ис­ход. Ин­те­рес­но, что ни один из участ­ни­ков сбор­ной Лит­вы не одер­жал по­бе­ду! Иг­рал Лас­кер вос­хи­ти­тель­но, дер­жал­ся пре­вос­ход­но, хо­тя на дру­гой день и жа­ло­вал­ся на ус­та­лость. За вре­мя се­ан­са Лас­кер вы­пил 12 ча­ше­чек чер­но­го ко­фе и вы­ку­рил це­лую ко­роб­ку ку­бин­ских си­гар. И все это в 64 го­да!

Лас­кер по­се­тил и дру­гие го­ро­да Лит­вы — Клай­пе­ду и Та­у­ра­ге. Вез­де его встре­ча­ли гос­теп­ри­им­но, с боль­шой лю­бовью.

Итак, Лас­кер вер­нул­ся в шах­мат­ный мир. Вы­ступ­ле­ние 67-лет­не­го Лас­ке­ра на меж­ду­на­род­ном тур­ни­ре в Моск­ве в 1935 го­ду бы­ло оше­лом­ля­ю­щим: ве­те­ран не про­играл ни од­ной пар­тии в силь­ней­шем по со­ста­ву тур­ни­ре. Ни­че­го по­доб­но­го в ми­ро­вой шах­мат­ной ис­то­рии еще не бы­ло!»

Но­вый пе­ри­од шах­мат­ной ак­тив­нос­ти Лас­ке­ра на­чал­ся на 66-м го­ду жиз­ни. На круп­ном тур­ни­ре в Цю­ри­хе (1934) он был пя­тым, в Моск­ве (1935) — треть­им, в сле­ду­ю­щем го­ду в Моск­ве Лас­кер за­нял шес­тое мес­то.

Пос­ле тур­ни­ра в Нот­тин­ге­ме (1936) Але­хин на­пи­сал: «Я счи­таю для се­бя поч­ти не­воз­мож­ным кри­ти­ко­вать Лас­ке­ра — так ве­ли­ко мое вос­хи­ще­ние им как лич­ностью, ху­дож­ни­ком и шах­мат­ным пи­са­те­лем. Я мо­гу толь­ко уста­но­вить, что Лас­кер в свои 67 лет бла­го­да­ря сво­ей мо­ло­дой энер­гии, во­ле к по­бе­де и не­ве­ро­ят­но глу­бо­кой трак­тов­ке во­про­сов шах­мат­ной борь­бы оста­ет­ся тем же Лас­ке­ром, если не как прак­ти­чес­кий иг­рок, то как шах­мат­ный мыс­ли­тель».

В свою оче­редь, Лас­кер так на­пи­сал о про­игры­ше Але­хи­ным мат­ча на пер­венст­во ми­ра: «Кто не про­игры­ва­ет, тот не дви­га­ет­ся впе­ред. Это же­лез­ный за­кон, спра­вед­ли­вый для все­го жи­во­го… Пе­ред Але­хи­ным по­это­му сто­ит за­да­ча — учесть уро­ки сво­е­го по­ра­же­ния, и тот ему не друг, кто хо­чет его уго­во­рить, буд­то это по­ра­же­ние мень­ше им за­слу­же­но, чем преж­ние его по­бе­ды».

«Лас­кер был же­лан­ным гос­тем на лю­бом кон­ти­нен­те, — пи­сал С. Флор. — Мно­го дру­зей у не­го бы­ло и в Гол­лан­дии. Там я встре­чал­ся с ним не­од­но­крат­но, на­при­мер, в кон­це мат­ча на пер­венст­во ми­ра Але­хин—Эй­ве. Не всем из­вест­но о кон­флик­те меж­ду ор­га­ни­за­то­ра­ми это­го мат­ча и Але­хи­ным. Ра­зу­ме­ет­ся, во вре­мя мат­ча Але­хин поль­зо­вал­ся гос­теп­ри­им­ст­вом гол­ланд­цев. Что та­кое пол­ное гос­теп­ри­им­ст­во? Пить и есть. Пить мож­но прос­тую во­ду, ми­не­раль­ную во­ду и… что-ни­будь по­креп­че. Ку­шать мож­но скром­но и мож­но за­ка­зать еду по­до­ро­же. Гол­ланд­цы бы­ли не­при­ят­но удив­ле­ны по­лу­че­ни­ем сче­та на боль­шую сум­му за на­пит­ки и ик­ру. Они счи­та­ли, что не обя­за­ны опла­чи­вать этот счет Але­хи­на.

В Ам­стер­да­ме на­хо­дил­ся Лас­кер, и гол­ланд­цы за­яви­ли, что они по­сту­пят так, как ска­жет док­тор Лас­кер.

— Ска­жи­те, по­жа­луй­ста, ува­жа­е­мый док­тор, обя­за­ны ли мы упла­тить за на­пит­ки и ик­ру Але­хи­на?

Док­тор Лас­кер от­ве­тил: «Дай­те мне не­мно­го по­ду­мать». Экс-чем­пи­он ми­ра взял си­га­ру, за­ку­рил и, не­мно­го по­ду­мав, при­нял сле­ду­ю­щее со­ло­мо­но­во ре­ше­ние:

— Ви­ди­те ли, гос­по­да, Але­хин яв­ля­ет­ся фор­маль­но фран­цу­зом, ибо у не­го в кар­ма­не фран­цуз­ский пас­порт. Но в ду­ше, по сво­е­му ха­рак­те­ру Але­хин — рус­ский че­ло­век. Он при­вык иног­да вы­пить рю­моч­ку и ску­шать ик­ру. По­это­му я счи­таю, вы долж­ны опла­тить счет Але­хи­на в гос­ти­ни­це «Кар­л­тон».

Ре­ше­ние муд­ро­го Лас­ке­ра, ко­то­рый поль­зо­вал­ся боль­шим ав­то­ри­те­том, бы­ло окон­ча­тель­ным и об­жа­ло­ва­нию не под­ле­жа­ло».

Лас­кер не вер­нул­ся в Гер­ма­нию, где уста­но­ви­лась фа­шист­ская дик­та­ту­ра. Он жил в Моск­ве и по­лу­чил ра­бо­ту в Ин­сти­ту­те ма­те­ма­ти­ки Ака­де­мии на­ук СССР. В 1937 го­ду Лас­кер и его суп­ру­га уеха­ли в США. Здесь экс-чем­пи­он ми­ра про­вел свои по­след­ние го­ды и умер в Нью-Йор­ке в 1941 го­ду.


«На шах­мат­ной доске лжи и ли­це­ме­рию нет ме­с­та. Кра­со­та шах­мат­ной ком­би­на­ции в том, что она всег­да прав­ди­ва. Бес­по­щад­ная прав­да, вы­ра­жен­ная в шах­ма­тах, ест гла­за ли­це­ме­ру», — ска­зал Эма­ну­ил Лас­кер.

Лас­кер был док­то­ром фи­ло­со­фии в об­лас­ти ма­те­ма­ти­ки. Он не толь­ко ве­ли­кий шах­мат­ный иг­рок, но и те­о­ре­тик, ли­те­ра­тор, ав­тор пье­сы для те­ат­ра, на­пи­сан­ной вмес­те с бра­том Бер­толь­дом, и про­ек­та со­ци­аль­ных ре­форм «Об­щи­на бу­ду­ще­го». Лас­кер внес вклад в раз­ви­тие ря­да на­ук и дис­цип­лин и фи­ло­со­фию борь­бы в ее са­мом ши­ро­ком смыс­ле.

В 1904—1909 го­дах он ре­дак­ти­ро­вал жур­нал «Лас­керс чесс мэ­гэ­зин», из­да­вав­ший­ся в Нью-Йор­ке. На стра­ни­цах сво­е­го жур­на­ла Лас­кер в по­пу­ляр­ной фор­ме рас­кры­вал идей­ное и фи­ло­соф­ское со­дер­жа­ние иг­ры в шах­ма­ты. При этом он да­вал свое­об­раз­ные оцен­ки со­бы­тий шах­мат­ной жиз­ни.

Сис­те­ма иг­ры Лас­ке­ра бы­ла ос­но­ва­на на со­че­та­нии ло­ги­ки, вы­со­чай­шей тех­ни­ки и ин­ди­ви­ду­аль­но­го пси­хо­ло­ги­чес­ко­го под­хо­да к со­пер­ни­ку. В ра­зыг­ры­ва­нии энд­шпи­ля ему не бы­ло рав­ных. «Прак­ти­чес­ко­му энд­шпи­лю при­над­ле­жит бу­ду­щее!», — го­во­рил Лас­кер.

Ос­но­ва шах­мат­но­го мас­тер­ст­ва — «ра­зум­ный план», ко­то­рый «де­ла­ет нас ге­ро­я­ми». На­про­тив, его от­сут­ст­вие «пре­вра­ща­ет в ма­ло­душ­ных глуп­цов»!

Шах­ма­ты — в опре­де­лен­ном смыс­ле мо­дель че­ло­ве­чес­ко­го бы­тия. Для Лас­ке­ра иг­ра за доской бы­ла про­дол­же­ни­ем жиз­нен­ной борь­бы, и это по­рой пре­вра­ща­лось в борь­бу за вы­жи­ва­ние. Лас­кер по­те­рял свои де­неж­ные сбе­ре­же­ния во вре­мя Пер­вой ми­ро­вой вой­ны вви­ду ог­ром­ной ин­фля­ции де­неж­ных зна­ков и вы­нуж­ден был вновь до­бы­вать се­бе средст­ва для жиз­ни.

Он яс­но вы­ра­зил па­ра­док­саль­ную мысль, что за доской иг­рок не всег­да дол­жен де­лать объ­ек­тив­но силь­ней­ший ход. Важ­но вы­вес­ти со­пер­ни­ка из рав­но­ве­сия, де­лая са­мые не­при­ят­ные для не­го хо­ды, учи­ты­ва­ю­щие осо­бен­нос­ти пси­хи­ки парт­не­ра. Лас­кер до­бил­ся ог­ром­ных успе­хов на этом пу­ти, иг­рая все луч­ше про­тив од­них и тех же со­пер­ни­ков. Его прин­цип — «иг­раю про­тив кон­крет­но­го че­ло­ве­ка», а не про­тив фи­гур. И при этом он ни­ког­да пря­мо не пи­сал и не го­во­рил о при­ме­няв­ших­ся им при­емах пси­хо­ло­ги­чес­кой борь­бы.

Час­то он про­хо­дил че­рез про­игрыш, «устрем­ляя пар­тию пря­мо к про­пас­ти» (Р. Ре­ти), но все же за­став­лял со­пер­ни­ка оши­бать­ся.

«В рав­ных по­зи­ци­ях за­час­тую воз­ни­ка­ет не­об­хо­ди­мость пой­ти на те или иные ослаб­ле­ния», — ска­зал Лас­кер в 1925 го­ду. Та­ким об­ра­зом по­зи­цию мож­но раз­ба­лан­си­ро­вать и со­здать си­ту­а­цию, в ко­то­рой риск оши­бок по­вы­ша­ет­ся. А ис­поль­зо­вать чу­жие про­ма­хи Лас­кер умел бес­по­доб­но.

Он на­пи­сал фун­да­мен­таль­ный «Учеб­ник шах­мат­ной иг­ры», ко­то­рый слу­жил и про­дол­жа­ет слу­жить не­сколь­ким по­ко­ле­ни­ям шах­ма­тис­тов. Ос­но­вой его ком­мен­та­ри­ев яв­ля­ют­ся шах­мат­ные пла­ны и идеи. Лас­кер рас­ска­зы­ва­ет не толь­ко о том, что де­ла­ли иг­ро­ки, но и том, что они за­мыш­ля­ли и на что рас­счи­ты­ва­ли. Пар­тии за­вер­ша­ют­ся обоб­ще­ни­я­ми, по­вы­ша­ю­щи­ми уро­вень шах­мат­ной куль­ту­ры чи­та­те­ля.

В сво­ем учеб­ни­ке он при­вел бо­лее ста при­ме­ров по­зи­ци­он­ной иг­ры, но поч­ти це­ли­ком это бы­ли чу­жие пар­тии. Свою он по­ка­зал лишь од­ну, да и то про­игран­ную! Лас­кер был ис­клю­чи­тель­но скро­мен.

Он от­ли­чал­ся ува­жи­тель­ным и дру­же­люб­ным от­но­ше­ни­ем к шах­мат­ным парт­не­рам и лю­дям во­об­ще. Лас­кер умел под­чер­ки­вать силь­ные сто­ро­ны со­пер­ни­ков и на­хо­дил для них добрые сло­ва.

Этот мыс­ли­тель иг­рал не толь­ко в шах­ма­ты, но и в дру­гие иг­ры, ос­но­ван­ные на ло­ги­ке и рас­че­те. Док­тор Лас­кер мно­го за­ни­мал­ся во­про­са­ми об­щей те­о­рии игр и да­же при­ду­мал свою иг­ру, на­звав ее «Lasca». Она бы­ла по­хо­жа на шаш­ки, а иг­ро­ки бра­ли фи­гу­ры-шаш­ки в плен и осво­бож­да­ли их. При этом по­лу­ча­лись кра­си­вые ком­би­на­ции, од­на­ко увлечь об­щест­во этой иг­рой Лас­ке­ру не уда­лось.

Аль­берт Эйн­штейн в пре­ди­сло­вии к кни­ге док­то­ра Хан­на­ка «Эма­ну­ил Лас­кер. Био­гра­фия чем­пи­о­на ми­ра» на­пи­сал:

«Эма­ну­ил Лас­кер не­со­мнен­но был од­ним из са­мых ин­те­рес­ных лю­дей, с ко­то­ры­ми мне до­ве­лось по­зна­ко­мить­ся в по­след­ние го­ды…

Ма­ло у ко­го мож­но най­ти столь ис­клю­чи­тель­ное, как у Лас­ке­ра, со­че­та­ние не­за­ви­си­мос­ти лич­нос­ти с го­ря­чим ин­те­ре­сом ко всем круп­ным про­бле­мам че­ло­ве­чест­ва…

Не раз в на­ших бе­се­дах мне при­над­ле­жа­ла роль слу­ша­те­ля, ибо твор­чес­кой на­ту­ре Лас­ке­ра бы­ло бо­лее свойст­вен­но из­ла­гать свои собст­вен­ные идеи, не­же­ли вос­при­ни­мать чу­жие.

Не­смот­ря на его жиз­не­ут­верж­да­ю­щее ми­ро­воз­зре­ние, я на­хо­дил в его лич­нос­ти тра­ги­чес­кие чер­ты. Не­обы­чай­ная мощь его ума, без ко­то­рой не­льзя быть шах­ма­тис­том, всег­да бы­ла свя­за­на с шах­ма­та­ми, и дух этой иг­ры до­ми­ни­ро­вал, да­же ког­да речь шла о фи­ло­соф­ских или об­ще­че­ло­ве­чес­ких про­бле­мах.

И все же мне ка­за­лось, что шах­ма­ты для не­го бы­ли ско­рее средст­вом су­щест­во­ва­ния, не­же­ли смыс­лом жиз­ни. Под­лин­ные его ин­те­ре­сы бы­ли свя­за­ны с про­ник­но­ве­ни­ем в на­уку, в кра­со­ту ее ло­ги­чес­ких по­стро­е­ний, кра­со­ту, по­ко­ря­ю­щую вся­ко­го, кто хоть раз ис­пы­тал ее воз­дейст­вие».


Г. Пильс­бе­ри — Эм. Лас­кер. Санкт-Пе­тер­бург, 1896. Фер­зе­вый гам­бит. 1. d4 d5 2. с4 е6 3. Кс3 Кf6 4. Кf3 с5 5. Сg5 сd 6. Ф : d4 Кс6 7. Фh4 Се7 8. 0—0—0 Фа5 9. е3 Сd7 10. Крb1 h6 11. сd еd 12. Кd4 0—0 13. С : f6 С : f6 14. Фh5 К : d4 15. еd Се6 16. f4 Лас8 17. f5 Л : с3 18. fе Ла3 19. еf+ Л : f7 20. bа Фb6+ 21. Сb5 Ф : b5+ 22. Кра1 Лс7 23. Лd2 Лс4 24. Лhd1 Лс3 25. Фf5 Фс4 26. Крb2 Л : а3 27. Фе6+ Крh7 28. Кр : а3 Фс3+ 29. Кра4 b5+ 30. Кр : b5 Фс4+ 31. Кра5 Сd8+. Бе­лые сда­лись.